Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я-то сам, тогда совсем еще ребенком был, но когда подрос, те, кому повезло вернуться с той бойни — такого понарассказывали…
Эхо той войны не затихает и поныне…
Впрочем, похоже, сейчас не до экскурсов в историю — тут проблемы назревают.
Ибо мне совсем не нравится, как один из гансов — высокий и рыжий детина мрачного облика, прямо пожирает своим жадно сверкающим взглядом сексапильную кореяночку.
Глазами — он её уже раз пять отымел. Только и успевает слюни глотать. Как бы не подавился…
Не могу сказать, что понять его нельзя — их группа, наверное, уже не первую неделю по лесам и полям скитается. Оголодали мужики по женской ласке. Да к тому же — это ведь разведчики. Отмороженные сорвиголовы. Для них, все встреченное на тропе войны — всего лишь добыча.
Однако, насилие над девушкой категорически не стыкуется с моими планами. Я ведь Хэ Вона и Да Сом уже в «свои» зачислил.
Да и в целом — категорически не одобряю подобных действий в отношении кого бы то ни было.
К тому же догадываюсь, что если бы вместо кореянки — этот рыжий пес в лесу Йулю, Маргошку или Аню повстречал — понимание того, что перед ним представительница возможных союзников, его ни хрена не остановило бы.
Вот так. А другие в разведку и не идут.
Это, как представить себе непьющего шахтера, при всем уважении к этой адски нелегкой, рискованной и достойной профессии.
— Александр, еще одну секунду, — звук моего голоса заставляет переводчика обернуться, еще не начав доклад.
— Скажи вон тому, рыжему, чтобы не так интенсивно пялился на мой трофей. А то глаза заболят.
— Хорошо, — кивает носатый и обращается к рыжеволосому на немецком.
Из всей его последующей фразы на немецком, мне удалось почерпнуть лишь знание о имени детины, которого фаттер и муттер лет двадцать назад окрестили Клаусом.
Выслушав слова переводчика, долговязый Клаус покосился в моем направлении, но лишь этим и ограничился.
Вот и хорошо. На хрен мне лишние конфликты?
Кот ведь миротворец и пацифист! Ну, почти… Эх, были бы все, как Кот…
— Проведешь нас к своему поселку? — спрашивает Александр, переговорив с командиром.
— Это можно. Только мои пленные пойдут со мной, — киваю в сторону Хэ Вона и Да Сом.
— Может быть — здесь, на месте их допросим, ну а дальше… сам понимаешь — таскать этих гусят за собой по вражеским тылам мы не станем, — предлагает принести корейцев в жертву богу войны, мой бывший соотечественник.
— Исключено, — я лаконичен и тверд.
Он качает головой:
— А почему ты так уверен, что ради прощения своего дезертирства — они не побегут к своим и не поделятся информацией о нашей группе?
— С тех пор, как я попал сюда, Александр — я точно уверен только в одном, что на этой сраной планете — нельзя быть уверенным ни в чем, — хмыкаю и добавляю, — В общем, как представитель потенциальных союзников — я настаиваю на этом. Так своему командиру и скажи…
Что же — окно возможностей для Ромео и Джульеты трансформировалось в узенькую форточку. Теперь, даже если немцы сами предложат отпустить влюбленных — соглашаться никак нельзя.
Армейские разведгруппы в глубинных рейдах по вражеским тылам — живых свидетелей своего присутствия не оставляют.
Не думаю, что в бундесвере на этот счет принципиально иные правила.
Так что судьба Хэ Вона и Да Сом решена. Помимо, как моих, так и их собственных замыслов. Молодые корейцы однозначно пойдут вместе со мной.
А иначе, влюбленные — уже покойники. До гор им не добраться. А бундесам на это даже моего согласия не потребуется. Кто-нибудь из псов войны от группы отобьется — якобы в головной или тыловой дозор пойдет… и решит вопрос. На наивных юных пацифистов и одного ствола за глаза хватит. А такой, как Клаус — перед тем как обнулить, еще и душу на девчонке отведет…
Жду решения командира группы и аккуратно, неназойливо оглядываю лица германцев.
Ожидая решения своего босса, они демонстративно заняты своими делами. А если и поглядывали в нашем направлении, то смотрели «сквозь». Без симпатий и вражды — как на живой объект, который, в любой момент может потребоваться перевести в качественно иную категорию. А раз так, то и тратить на потенциальных покойников эмоции, как-то нерационально...
не слишком долго раздумывая, немецкий командир принимает решение — мы трое идем с ними.
Перед тем, как тронуться в дальнейший, не самый простой и безопасный путь — усаживаемся подкрепить силы и запастись калориями.
Снимая закипевший котелок с огня, Хэ Вон случайно выплескивает пару капель на берц, стоящего неподалеку, рыжего Клауса.
— Du armes schwein, — окрысился потомок арийцев и немедленно отвесил пенделя по заднице мальчишке. Не сказать, что слишком уж сильного, но от того не менее позорного и обидного.
Вспыхнувший Хэ Вон бросает быстрый взгляд на свою подружку. Да Сом смотрит в землю. Кореец горячо выдыхает и все же решает промолчать. Только желваки надулись, да плечи еле заметно задрожали.
— Слышь, ты — тевтонский рыцарь, ты чего, как швулина обшайзенная себя ведешь! — вырывается у меня в ответ на "жалкую свинью", оставленную мальчишкой без ответа.
Для тех, кто не понимает: «швуль» у них — педик, а «шайсе», соответственно — дерьмо.
Ну, этот Клаус-то все отдуплил и без пояснений.
— Хальт ди фотце. Лек михь а марш! — огрызается он, предлагая мне заткнуть еба… хохотальник и отсосать.
И начинает подбираться для...
А уже совершенно неважно, чего он там себе придумал — времени на это я ему не даю.
Помобильнее быть нужно. Ну а Рыжий, видать, думал, что мы с ним, для затравки, еще поговорим в стиле: «Ты чё? А ты чё»?
Ну я хэ зэ — может быть у них, так и принято, но в моём личном алгоритме поведения, за подобным предложением, без паузы следует удар.
К тому же, как говорил один мой знакомый тренер, широко известный в узких кругах: «Бокс — это тот же диалог, только производящийся при помощи жестов».
В общем, пока рыжий верзила чухался, я, хоть и не совсем по-боксерски, зато от всей души, подскочив, привариваю ему "двоечку". Правым локтем по челюсти сбоку и хуком левой по печени…
— Все, все, все!
