В конце XIX века голбец стал исчезать, и сейчас даже в домах с печами его нет. Лазы в подполье делают из комнаты, никак не отгораживая: только крышка и половик сверху. Подпол в избе необходим до сих пор – здесь хранят овощи, соленья. Никакой холодильник столько не вместит. Только вот не осталось там места ни домовым, ни кикиморам. «Закрылись» порталы.

Как вся эта древнерусская конструкция с домовым работает на современных уровнях в городских квартирах – тётушка разобралась основательно. Принудило её к этому не только наше отчаяние по поводу полтергейста, что в течение почти трёх месяцев разносил нашу квартиру в щепки, но и то, что однажды в сумерках Младшая увидела сидевшего на пороге детской мужчину – высокого, во весь дверной проём. Заметив, что Младшая проснулась, странный гость встал и направился в комнату Тихона.

Меняться мы решили, когда Младшая немного подросла. Не жить же им с Тихоном в одной комнате. Да и в нашей спальне-гостиной ребёнку долго находиться не стоит – компьютер включен постоянно. Как «правильно» переезжать, мы толком не знали. Знакомые делились рецептами из модных журналов: распахнутые окна и двери наполнят дом свежим воздухом; пущенная из крана струя воды и зажжённый во всех комнатах свет очистят квартиру от негатива, а запах свежезаваренного дорогого чая и любимая песня привлекут благополучие. Многие были уверены, что первой в дом надо запустить кошку, а за ней – старшего члена семьи, желательно мужчину. И, конечно, новоселье обязательно нужно отметить, приготовив угощение для гостей и соседей.

Позже я узнала множество интересных и не лишённых смысла рецептов «пираходины» (так назывался переход в новый дом: «влазины», «пираходины»).

В прежние времена тщательно выбиралось время переезда. Это могла быть ранняя зорька – чтобы чужие люди не видели, худого слова не сказали. Полнолуние. Великие праздники. Полдень. Очень удачным для перехода считался день Симеона-летопроводца (1/14 сентября): «Переходы в Семён-день на новоселье – счастье и веселье». Мы переезжали в ноябре.

Из старого дома в новый привозили, приносили всё, что нужно было для жизни. Но некоторые предметы старого жилья были не просто необходимы в хозяйстве – они обеспечивали благополучие и защиту семьи на невидимом, тонком уровне. Перенесённые из старого дома тесто, угли, огонь, хлеб, соль и иконы превращали нежилое пространство в жилое, чужое – в своё. Обязательно захватывали хлебную лопату и помело, а в некоторых районах – лапоть или мешок: это с их помощью переезжал на новое место дух дома – домовой. Переносили… лукошко навоза и сор из старой избы (традиция не оставлять мусор в старой квартире жива до сих пор, и наша новая квартира тоже была тщательно прибрана). В старом доме варили кашу, и хозяйка, закутав горшок, забирала недоваренную кашу в новую избу, где доводила её до готовности. Или, замесив в старой избе тесто, пекла из него хлеб на новом месте. Все эти древние традиции вполне уживались в народе с христианством: хозяин, держа в одной руке икону, а в другой хлеб, приглашал в новый дом «суседушку» домового. Вместе с заговором произносили и молитвы. Вместе с духом предка в доме жил и ангел, оберегающий семью. Для святых – свой угол, божница. Для домового – место напротив, у печи. Если в семье ругались, ангел выходил и, грустный, садился под окно, а домовой сердился и начинал бросаться горшками.

Как и сейчас, на новоселье было принято дарить подарки. Среди обязательных: каравай хлеба, соль, деньги, ложка. Каждый из них – не просто нужная в доме вещь, а символ благополучной жизни.

Чтобы не внести в новую избу (а значит, и в новую жизнь) беспорядок, в день переезда нужно было следить, чтобы каждая вещь сразу занимала своё место: икона – в красном углу, ухват – у печи. Поставленная не на своё место, вещь перестаёт служить, начинает ломаться. А то и просто пропадает.

Два самых главных действия в день переезда связаны с противоположными углами: красным и печным. В красный (передний), где стол и божница, ставили иконы, украсив их рушниками. Накрывали стол. А напротив, в печи, разводили первый огонь. Разжигание печи в новом доме было делом куда более сложным, чем установка газовой плиты. Хозяйки крестили печь… хлебной лопатой, трижды повторяя: «Господи, помоги в добрый час печь топить», и разжигали огонь с прутика святочной вербы. На огонь ставили новенький горшок. Если горшок лопался, печь нужно было разбирать и собирать заново. Если проверка горшком проходила успешно, хозяйка ставила нечётное количество хлебов, в один из которых запекала сверху уголь. По угольку гадали, как сложится у семьи жизнь на новом месте.

Но по-настоящему освоенным новый дом становился тогда, когда в нём кто-то рождался, женился или умирал. В некоторых местностях именно в связи с этими событиями впервые в избу приглашался священник, который и освящал жилище.

Я давно уже передала руль Тихону. Он вёл автомобиль так легко и уверенно, что можно было забыть о трудностях обгона большегрузов на однополосной трассе и подумать о своём. Тётушка с Младшей на заднем сиденье слушали что-то через наушники.

– Пора вернуться к цели нашего путешествия, – напомнила я. – Со строительством мы вроде бы всё прояснили. С новосельем тоже более-менее понятно: любое действие должно было служить обеспечению благоденствия.

– Как и любой предмет в доме, – выдернув наушник, добавила тётушка. – Представь – любой! Сколько сейчас в квартирах барахла, которое кроме разрушения ничего нам не несёт, – начиная от радио и холодильника, заканчивая неправильно расставленной мебелью…

– Я знаю – фэн-шуй, – выключив музыку, Младшая присоединилась к разговору. – У нас девчонки увлекались одно время. Разводили фикусы, потому что это денежные деревья!

– Китайцы выбирали места для захоронений, а мы это к своим квартирам за уши притягиваем, – проворчала тётушка, не любившая всякую заграничную моду. – Ветер и вода, конечно, важные источники энергии, но, как говорил не помню кто, не важно, куда дует ветер, важно правильно поставить парус. Хоть фикус, хоть кактус сам по себе счастливее и богаче не сделает.

– А что там с русским фэн-шуем? – поинтересовалась я. – Печку ведь не передвинешь.

Тётушка кивнула:

– Не только печку, но и стол с лавками! Столы, как и лавки, в X–XIII веках делались из глины. Стол, каким мы его знаем сейчас, появился в XVII–XVIII веках. Но и его никто не переставлял без нужды: не слишком велики были комнаты, чтобы двигать мебель. В Верхнем Поволжье после обеда стол даже приходилось класть боком на полавочник, чтобы в доме было просторней. Когда пекли хлеб, стол нужно было передвинуть из красного угла к печи. И русские научились у карел и финнов делать необычные столы на полозьях. А стол с названием сырно (низкий и круглый) летом вешали на стену дома снаружи. Снимали его, когда собирались обедать на улице или раскатывать тесто.

Переставляли стол и с иной целью: если женщина не могла разродиться, стол выдвигали в центр избы и роженица должна была ходить вокруг него.

Свою древнейшую функцию стол сохранил до наших дней: это место единения. Приглашённый к столу из чужого становился своим. Посидеть за столом могли не только живые, но и умершие: в дни поминовений ставили на стол лишний прибор – для покойного. Если же поминали человека, умершего не своей смертью, то за столом ему было не место, для него прибор – под столом. В языке закрепилась роль стола как объединяющего места – говорят: стол переговоров.