Прежде чем последовать за ним, я смотрю на планшет, на изображение на экране. В груди покалывает, когда я осознаю, что вижу.

Прошлой ночью лежа в кровати мне удалось просмотреть большую часть материалов дела. В отчетах тело жертвы описывается с ужасающими подробностями, но в действительности увидеть раны — совсем другое дело; это вызывает инстинктивную реакцию.

Сдержанно вдохнув, я увеличиваю изображение рваной раны, растянувшейся по всей грудной клетке. Несмотря на раздутую от воды кожу и бледность, я могу представить, как выглядела бы рана — как бы ощущалась — после исцеления, если бы жертва пережила нападение.

Это не то же самое место и размер… но при виде травмы у меня кружится голова, словно я перебрала с алкоголем. Ошарашенная, я опускаю планшет.

— Черт возьми, — воздух врывается в легкие, и я сглатываю комок в горле. Я спотыкаюсь о кочку, ноги дрожат. — Рис… — Он меня не слышит. — Агент Нолан!

Это заставляет его остановиться. Он оглядывается на меня, его пиджак распахивается от ветерка. Он вопросительно сводит брови.

Подойдя к нему, я поднимаю планшет.

— Ты это видел?

Он упирает руки в бедра, еще сильнее распахивая пиджак.

— О чем ты говоришь, Хейл?

— Это… — я указываю на фото жертвы. — В отчете судмедэксперта не корректно описали рану. Ты знал об этом? Видел фото? — Обвинение в моем голосе поражает даже меня. Я глубоко вздыхаю. — Я что, схожу с ума?

Он хмурится еще сильнее, прищуриваясь из-за полуденного солнца. Затем смотрит мне в глаза.

— Ты не сходишь с ума.

Я моментально чувствую облегчение.

— Но, — продолжает он, — я спрашивал, готова ли ты взяться за это дело. — В его тоне слышится обвинение.

Я убираю планшет.

— Это не…

— Я прочитал отчет. Изучил фото. Я спросил тебя, — подчеркивает он.

— Подожди. Дело не в моей реакции. Не надо меня анализировать. Здесь есть явное сходство, — теперь, произнеся эти слова, я уже не могу вернуть их назад.

Он напряженно молчит, и я смотрю мимо него, на рябь, покрывающую озеро.

Возьми слова обратно.

Но я не могу. Забытая боль снова оживает.

Рис подходит ближе. К счастью, он не заставляет меня вдаваться в подробности. Ему это не нужно. Он уже видел такую реакцию раньше. У жертв.

— Хейл, посмотри на меня.

Я отрываю взгляд от озера, но мне трудно взглянуть в его понимающие глаза. Тем не менее, я заставляю себя сделать это, чтобы услышать горькую правду.

Линия его подбородка напряжена. По челюсти ходят желваки. Он сдерживается.

— Ты видишь сходство? — наконец спрашивает он.

Я качаю головой.

— Не знаю.

Я вспоминаю занятия по психологии. Один из признаков поздней шизофрении — видеть закономерности там, где их нет. Еще есть иллюзия частотности. Феномен Баадера-Майнхофа. Это также еще и признак стресса. Например, когда человек работает над делом, напоминающим нападение на него.

Самое простое и логичное объяснение. Стресс.

— Сфокусируйся на мне. Вот так, — говорит он, заставляя посмотреть на него. В его стальных глазах что-то вспыхивает, и он берет планшет. Увеличивает рану. — Что говорится в отчете судмедэксперта?

— Длина рваной раны — пятнадцать сантиметров, хотя, возможно и больше. В материалах дела не было фотографии с этого ракурса. Может, патологоанатом неправильно измерил…

— Между этим делом и твоим будет много общего, — говорит он. — Некоторые схожести, из-за которых ты почувствуешь себя неуютно. Никто тебя не осудит, если ты оставишь это дело. — Он сглатывает, и я смотрю, как двигается его кадык. — Я тебя не осужу.

В висках нарастает давление. Я чешу запястье.

— Я могу с этим справиться.

Он тяжело вздыхает.

— Нам надо было вместе изучить все материалы, прежде чем отправляться на место преступления.

— Все в порядке, Рис, — я закусываю губу, и его взгляд опускается ниже, отчего меня пронзает молния осознания. Мы слишком близко друг к другу.

Но, как всегда, он чувствует мою тревогу. Он отступает, давая мне пространство. Кивает один раз, как будто отвечает сам себе на какой-то невысказанный вопрос.

— Первое, что я сделал, — говорит затем Рис, — это выделил все сходства и различия. Я убедился. Случай похож, но это не наш парень. Если бы я хотя бы на секунду подумал, что ваши дела связаны…

— Я знаю, — перебиваю я и, пригладив волосы, смотрю на него. — Похожи. Но почерк не совпадает. — С Джоанны сняли одежду. Это большая разница. — Дело не во мне и моем деле.

— Ты уверена?

— Жертва получила восемь ножевых ранений в туловище в области живота, все разной степени глубины. — Когда я говорю это, его взгляд скользит по моей груди, и я чувствую себя так, словно он может видеть мои шрамы сквозь одежду. Я скрещиваю руки. — Смертельная рана была нанесена ножом в левую часть груди и повредила легочную артерию и легкое. Причина смерти — утопление.

Я цитирую отчет как патологоанатом — сухо и беспристрастно. Это позволяет взглянуть на дело в перспективе, отделяя факты от эмоций.

Я получила десять ножевых ранений. Одна рваная рана грудины. Я потеряла сознание от травм, которые привели к отеку легких. Скорее всего, именно из-за этого я не могу вспомнить нападение.

Рис внимательно меня изучает.

— Это на тебя не похоже.

Я убираю выбившиеся пряди волос, падающие мне на лицо.

— Знаю.

Это было общеизвестно — я не самый эмоциональный человек. Даже после нападения я не могла заплакать. У меня не наворачиваются слезы при виде жестокости, транслирующийся по телевизору. Новости не заставили меня потерять веру в человечество. Рис знает это, и он знает, что эта вспышка… чего бы то ни было, не в моем стиле.

Я не плакала с тех пор, как потеряла Эмбер.

Я делаю глубокий вдох.

— Фото с места преступления потрясло меня. И все.

Это единственное, что я могу признать.

Сначала он сомневается, но затем принимает мое оправдание.

— Мы все еще можем вернуться.

— Нет. Я хочу заняться этим делом. Джоанна заслуживает того, чтобы мы оба потрудились.

Краем глаза я вижу, как Рис поднимает и опускает руку. Может, на секунду он подумал о том, чтобы прикоснуться ко мне, утешить. Но он сжимает ее в кулак.

— Отлично, — он оглядывается. — Похоже, место хорошо просматривается с третьего этажа среднего дома, а также с третьего и четвертого этажа последнего. Нам есть над чем поработать.