тяжестью перстень лёг Василисе в руку. Перстень, который дарил ей уверенность и силы, отгонял страхи и сомнения, когда она оставалась совсем одна: в путешествии из Тригорской долины в Даргород, на заданиях Гвардии, по дороге к собственной смерти.

Василиса неуверенно покрутила перстень, будто не зная, с какой стороны к нему подступиться и что теперь с ним делать. В ней вдруг смешались надежда и страх. Надежда на то, что, надев кольцо, она снова почувствует прилив сил и магия каким-то неведомым образом вернётся к ней. И страх того, что этого не случится.

Досчитав до десяти, с бешено колотящимся сердцем, Василиса быстро надела перстень на большой палец и сжала руку в кулак, будто кольцо могло сбежать с пальца.

Магия не вернулась, чуда не произошло, но на душе как будто стало немного спокойнее, а сердце замедлило ход, успокаиваясь, словно Василиса нашла и вернула на место маленький осколок прежней себя. Той, что осталась лежать на жертвенном алтаре.

– Всё в порядке? – спросил Кирши, внимательно наблюдая за ней.

Василиса улыбнулась, сжав губы. Глаза щипало. То ли от дыма, то ли от подступающих слёз.

– Угу, – кивнула она. – Всё хорошо. Спасибо тебе. За то, что забрал перстень, и за то, что нашёл меня.

Кирши провёл пальцами по шраму на брови Василисы, скользнул к шее, отодвинул пряди коротких, растрёпанных ветром волос и коснулся шрамов, похожих на сеть трещин, нити которых выныривали из-под одежды и тянулись к лицу. Кожа под его пальцами покрывалась мурашками, и Василиса боялась даже пошевелиться, чтобы не спугнуть их дрожащее тепло. Взгляд Кирши блуждал по её лицу, шее, виднеющимся из-под распахнутого плаща ключицам, возвращался к губам, ловил её взволнованный взгляд и начинал путь заново, словно стараясь разглядеть то, что пряталось глубже, под одеждой, под кожей, в самой её глубине.

– Мне очень жаль, что тебе пришлось пройти весь этот путь совсем одной, – тихо сказал Кирши.

– Мне тоже, – пожала плечами Василиса, сдерживая слёзы. – Но я рада, что в итоге я не одна.

– Я… – начал было Кирши.

– Вы же в курсе, что у вас тут трупы горят? – расколол воздух ехидный голос Финиста. И Василиса с Кирши будто ошпаренные отпрянули друг от друга. – Боги, Василиса, да твоим возбуждением за версту разит! – Финист притворно скривился и помахал рукой, делая вид, что разгоняет неприятный запах. – И я ещё после этого грязное животное? Срам, да и только.

Василиса зарделась и отвернулась, а Финиста это только больше развеселило.

– И вот не надо теперь испытывать стыд, – продолжал он, ведя за собой двух жеребцов. – Думаешь, он тебя оправдает? Я же знаю, какой ты можешь быть необузданной и бесстыжей…

– Заткнись, – ровно и коротко сказал Кирши, но в голосе его и во взгляде читалась угроза.

Финист эту угрозу безошибочно считал, заискивающе улыбнулся и вскинул руки, сдаваясь.

– Всё-всё, умолкаю, – ответил он, повернулся к лошадям и пробормотал тише, но так, чтобы все слышали: – Глядите, какие мы нежные. Творят беспредел они, а получает по шапке кто? Правильно, бедный Финист.

– Едем, – сказала Василиса, глядя на пламя, которое уже полностью захватило тела и вздымалось высоко к небу. – Пока зарево не привлекло дружков этих чернокнижников.

Собрав свои скромные пожитки, они вскочили в сёдла и поскакали прочь из заброшенной деревни. Отсвет жадного пламени ещё какое-то время освещал им путь.

7

Серебряные иглы и волчьи слёзы

Первое превращение Атли в Волка произошло через несколько месяцев после его десятого дня рождения. Перекидываться в замке и его окрестностях Атли боялся. Тогда ему казалось, что если мать не будет видеть его в звериной ипостаси, то станет относиться как прежде, снова его полюбит и будет подпускать к себе, согревать в объятиях и целовать в лоб перед сном. Но Волк требовал свободы, и Атли завёл привычку выбираться в ближайший лес, где мог бегать целыми днями, играть в листве, гоняться за зайцами, греться на солнышке и плескаться в озере, довольный тем, как ловко обхитрил стражу. Позже, конечно, он узнал, что при каждой такой вылазке за ним издали приглядывали стражники из свиты Вегейра, но тогда пребывал в счастливом неведении.

Шли годы, любовь матери не возвращалась, а в жизни Атли появился Кирши. Боясь лишиться и его, Атли долгое время скрывал от друга свою звериную натуру, продолжая тайно выбираться в лес. И, как оказалось позже, не он один.

Это произошло прохладной летней ночью. Волк мчал Атли сквозь лесную чащу, к маленькому озеру, с которого открывался прекрасный вид на далёкие горы и полную луну, когда его нос уловил знакомый, за два года ставший родным, запах. Волк опустил морду в траву, принюхиваясь, и невольно завилял хвостом. Так, не поднимая головы, он и шёл, пока не влез мордой в кусты, отпрянул, отряхнулся и выглянул из-за веток.

Нюх не обманул: на берегу озера сидел Кирши. Волк озадаченно моргнул. Как ему удалось выбраться из замка? Отец наверняка разозлится, если узнает. Впрочем, клятва не позволила бы Кирши сбежать, может быть, поэтому он… Атли не заметил, как в раздумьях наступил на ветку. И та хрустнула, ломаясь.

Кирши вздрогнул и обернулся, напряжённо вглядываясь в тёмные заросли. Волк испуганно присел, задев мордой листву, и кусты задрожали.

«Вот бесы!» – внутренне поморщился Атли.

– Кто здесь? – спросил Кирши, кажется, готовый в любой миг вскочить и дать дёру.

Атли хотел тихонько ретироваться, но Волк вскинул уши, поднялся и сделал шаг вперёд.

«Нет, стой! Куда?» – одёрнул его Атли, но Волк не обратил на него внимания и осторожно выглянул из-за кустов, позволяя Кирши себя увидеть.

Лицо Тёмного вытянулось, глаза округлились, и он замер, боясь пошевелиться. Нюх Волка уловил кислый запах страха, и он остановился, не зная, можно ли приближаться. Ему отчего-то было очень любопытно, но Атли изо всех сил тянул его назад.

«Ты его пугаешь. Уходим!» – уговаривал он Волка, но тот стоял как вкопанный, разглядывая Кирши. Ему давно хотелось поглядеть на Кирши своими глазами, обнюхать с ног до головы своим носом и понять, что же в нём такого особенного. Может быть, его вкусно съесть? Или с ним весело играть? Зачем он нужен Атли?

Кирши продолжал глядеть на Волка, а Волк – на Кирши. Шли минуты, и понемногу сердце Тёмного стало успокаиваться. Похоже, он поверил, что зверь не собирается нападать.

Волк нетерпеливо заурчал.

«Ладно, – сдался Атли, чувствуя, что пожалеет об этом. – Давай подойдём. Только веди себя хорошо».

Волк удовлетворённо вильнул хвостом и сделал несколько медленных шагов к озеру. Кирши снова напрягся, но запах страха притупился, а в глазах появилась тень любопытства.

А вот Атли страшно нервничал, и это раздражало Волка, отчего тот всё время дёргал ухом, словно отгоняя назойливую мошку. Когда между ними с Кирши осталось два волчьих