жилья», но это не значило, что улица служила какой-то границей, разделявшей социальные слои. В отдалении от станции располагались в основном дорогие особняки и многоквартирные дома; а по мере приближения к ней все больше становилось жилья с однокомнатными квартирками, домов барачного типа, а также построек, где находил себе пристанище самый разношерстный люд. По соседству с домами, утыканными видеокамерами, теснились домишки с квартирками еще меньше, чем в «Палаццо Саэки III», в глубине же торгового квартала встречались и настоящие помещичьи усадьбы с искусно украшенными воротами.

И испытанные временем здания, и новостройки, и элитное жилье, и заметно обветшалые дома соседствовали, смешивались. Здесь были особняки известных людей, но при поиске жилья рядом можно было обнаружить квартирки, где даже не было ванны.

В каждый дом были, очевидно, вложены идеи или устремления его создателя, в общем же район не выглядел единым целым, для чего-то предназначенным, — просто нагромождение вдруг пришедших в голову мыслей и местного колорита. Таро нравилось думать, что каждая деталь здесь развивалась самостоятельно, и в результате возник этот вот пейзаж. Тут, в своем уголке, он прикорнет днем на полу — и выходной, можно сказать, закончился.

А еще Таро стал присматриваться к пустующим домам. Как и говорила Ниси, атмосфера у них была совсем иная, нежели у тех, где жили люди. Даже у домов ухоженных и выглядевших так, словно жильцы куда-то вышли, это угадывалось сразу. Они были разные: пустующие дома, пустующие комнаты. Из окон электрички, идущей по эстакаде, можно было заглянуть внутрь находящихся на той же высоте нежилых квартир и не работающих офисов. Казалось очень странным, что их так много — домов, где никто не живет. И в других местах то тут, то там открывались большие привокзальные пространства, утратившие царившую здесь прежде оживленность, целые улицы с опущенными на магазинах рольставнями — так, в торговом квартале рядом с родительским домом Таро даже днем было темно. Однако по сравнению с пустующими домами, которые находились в терявших свой статус районах, в дорогих кварталах, куда продолжали вливаться жители со всей Японии и где квартплата была немыслимо высока, подобные дома не казались заброшенными и жалкими, а производили впечатление промежутков, естественных пустот. В этих местах продолжали строить: росли огромные жилые и нежилые здания, но между ними было множество таких пространств. Все это напоминало купленную и забытую редьку, покрытую многочисленными трещинами. Однако — тут Таро поправил себя — пустующие дома заселялись, старые здания сносили и строили новые — у него всплыли ассоциации с губкой или с сыром в дырках, но удачного сравнения в голову так и не пришло.

Наверное, можно тайком пробраться в такой дом и жить в нем — никто не заметит. Коммуникации, скорее всего, отключены, однако на одном из домов он заметил табличку: «При стихийных бедствиях снабжается водой из колодца». «Да, была бы вода — проживем». Он размышлял и о других вещах, делать которые не собирался. На задах торговой улицы, тянувшейся от станции, в переулке, по которому пролегал один из его маршрутов, пустовал отдельный дом с большим садом. Стоявшая внутри за воротами малолитражка, по всей видимости, уже несколько лет не трогалась с места, днище, наверное, прохудилось, и в кузов пробилась трава. Деревья разрослись и оплели электрические провода, ветви лезли уже на дом, который сужал здесь дорогу. Сквозь щели в дощатом заборе была видна веранда на первом этаже. Ставни отсутствовали, но окна изнутри закрывали раздвижные японские стены сёдзи. Они частично пропускали свет, поэтому комнаты не казались непроглядно темными. Циновки покрылись плесенью. Оставленные, равно как и проржавевшая машина или металлический прут для сушки белья, какие-то предметы мебели. Череда темных ночей и полутемных дней. Иногда раздастся топоток мышиных лап: мыши пробрались через вентиляцию. Таро очень ясно представлял себе все это. Вид комнаты в мельчайших подробностях, словно он видел ее собственными глазами.

И вот однажды на месте этого дома возникло пустое пространство. Неделю назад что-то было — и вдруг в одночасье исчезло. Ни разросшихся деревьев, ни дома, ни машины, ни травы — Таро поначалу даже не мог вспомнить, что же здесь находилось раньше.

Наискосок тоже образовалась пустота. Сколько Таро ни старался, он так и не восстановил в памяти, какое же здание снесли. На некоторых долго пустовавших участках началось строительство. В глаза вдруг стали бросаться щиты, сообщавшие имена подрядчиков, разбиравших старые дома и строивших новые. Таро представил, как в будущем году или через год рядом с домом, где он живет, появится такой же щит. В пустующие по соседству с ним квартирки никто больше не въезжал, уборку в них сделали, но ремонтировать не стали. В памяти всплыли сломанные двери стенного шкафа в темной глубине соседней квартиры — он видел это через окно, — и Таро решил, что стоит подумать о переезде.

Ниси, видно, раскаивалась в том, что за совместным ужином выпила лишнего и слишком разболталась, при встрече приветливо здоровалась, но была довольно сдержанна: не заходила и не заговаривала.

Когда Таро возвращался домой, в комнате Дракона, хорошо видной с дороги, всегда горел свет, но на балконе Ниси не появлялась. Изредка к Таро заходила «Змея».

В середине июня дождей было не так уж много, но и солнце особенно не показывалось.

День за днем тучи низко накрывали землю. В дождливую и пасмурную погоду, когда не видно ни клочка синего неба, Таро не воображал, как он сидит на облаке. И не мог представить себе небо за тучами. Там нет синевы, нет даже тьмы космоса — во все стороны раскинулось пустое призрачное пространство.

Когда он впервые летел на самолете, шел дождь, взлетевший лайнер прошел сквозь белую, словно дым от сухого льда, пелену и поднялся над облаками. Таро глубоко поразила отчаянная синева неба. Он испугался: уж не перенесся ли он в другой мир. Но поверхность белоснежных облаков, на которые он смотрел сквозь двойное стекло иллюминатора, их ослепительная яркость, подавляющие размеры, бесконечность — все было таким, как он неоднократно рисовал в своем воображении. Таро недоумевал: «Как же могло сознание так ясно нарисовать то, чего я ни разу не видел?» Он искал фигуру человека, шагающего по облакам. И никого не обнаружил. Между двойными стеклами оседал похожий на кристаллики снега иней.

Когда в белой пелене появился разрыв, внизу показались море и суша. Линия морского берега была точь-в-точь такой, как ее изображают на карте. Таро вдруг понял, что мир, который ты себе представляешь, и