Янка молча кивнула.

– Замечательно. Ну, не смею тебя больше задерживать. Марк отвезёт тебя… В общем, туда, где ты, э-э-э, веселилась.

Королева взмахнула веером, давая понять, что аудиенция окончена.

Янка встала и неожиданно вспомнила, что поворачиваться лицом к коронованным особам неприлично. А идти спиной вперёд оказалось неудобно. В результате она вышла из тронного зала как краб, боком, с приклеенной улыбкой. На обратном пути Марк снова болтал, казалось, ни о чём, но на этот раз Янка старалась отвечать только «да» и «нет». И он тоже напомнил на прощанье, чтобы она никому не рассказывала, кто она на самом деле.

* * *

– Ну вот, так примерно всё и было, – закончила Янка рассказ.

Феи некоторое время помолчали.

– Чую я, королева что-то затевает. – Машка встала, подошла к двери и пнула её изо всех сил. – Заткнитесь! Достали уже!

Янка вздрогнула.

– Эй, ты чего?

– Ненавижу.

Машка плюхнулась обратно на диван.

– Если честно, терпеть их не могу. Боюсь, когда-нибудь не выдержу, возьму сковородку и выйду. А там будь что будет.

Она скрестила руки на груди и уставилась на свои кроссовки.

Часов до пяти утра феи сидели, жгли свечи для торта и разговаривали. Спать под завывания игрушек с улицы было совершенно невозможно. Янка рассказывала про Москву, феи – про свою квартиру. К их большому удивлению, анекдоты, на которые они перешли под утро, наполовину совпали. А вот страшных историй, типа «В чёрном-чёрном лесу стоял чёрный-чёрный дом. В чёрном-чёрном доме стоял чёрный-чёрный стол» феи не знали. И Янке не дали рассказать. Им страшилок и так хватало. Уснули они засветло и нападение кошки почти проспали.

* * *

Все знают, что кошки, попав в чужую квартиру, ведут себя по-разному. Одни бегают, заглядывая во все углы, как будто за чем-то гоняются. Другие сразу забиваются под диван и сидят там сутки. А ещё кошки могут долго смотреть на совершенно пустое место. И поворачивать голову, будто провожая что-то взглядом. Только там, куда она смотрят, нет ничего. Или что-то есть? Или есть кто-то?

Янку кошка с чёрной спиной и белым животом чуть не закогтила на взлёте.

Но сначала Янка проснулась в своём домике от барабанного боя.

Фёдор, Степан и Машка вскочили как подброшенные, и заметались по единственной комнатке.

– Тревога! – орал Фёдор.

– Подъем! – кричала Машка.

– В квартире кошка! Быстро на вылет! – командовал Степан.

Янку, спавшую одетой поверх одеяла, они растолкали, вытащили на крыльцо, посадили, ещё не проснувшуюся, на зубную щётку и пихнули в спину:

– Лети!

Ну, она и полетела. Сонно так, неторопливо. Оглядываясь по сторонам и не понимая, что происходит. Там все суетятся. Тут с ума сходят. Здесь… А здесь была огромная лапа с выпущенными когтями, которая стремительно к ней приближалась.

Янка вздрогнула, её как холодной водой окатило.

Время замедлилось.

Лапа приближалась.

Янка задрала головку зубной щётки вверх, набирая высоту на максимальной скорости. Хотя ей казалось, что она едва ползёт.

Лапа приближалась.

Одновременно с набором высоты Янка начала уклоняться влево.

Лапа приближалась.

Янка оглянулась.

Она не успевала оторваться.

Янка зажмурилась.

Лапа приближалась.

Толчок.

Щётку тряхнуло и крутануло вправо.

Когти задели ручку зубной щётки, царапнули пластмассу, но зацепить не смогли.

Время тут же ускорилось, и Янка мгновенно взлетела до люстры, чудом проскочив между плафонами, и чиркнула ручкой щётки по потолку, практически в него влипнув. Её крик «Аааааа» даже немного от неё отстал, и, возможно, это был первый в квартире сверхзвуковой полёт на зубной щётке.

* * *

Янка зависла возле люстры, не решаясь спуститься ниже, и наблюдала за происходящим сверху.

И было на что посмотреть.

Все феи, населявшие квартиру, взлетели по сигналу барабана.

Взлетали они впопыхах, спросонья, поэтому хватали всё, что под руку попадало. Свои леталки, чужие леталки, вообще не леталки. Даже друг друга. Фея семейных фотографий, довольно улыбаясь, сидела на фее зарядных устройств, парившим в позе «лёжа на животе» с мрачным лицом. На пульте от телевизора сидели сразу пятеро, и ни один из них не был феем этого пульта. На крышке от кастрюли устроились семеро. Интересно, что они делали в такую рань на кухне? В воздухе парило несколько летающих тарелок. Одна из них была с борщом, хорошо, что остывшим, и сидевшие по грудь в красной жирной холодной жиже феи кухонного стола выглядели особенно несчастными.

На высоте полутора-двух метров по всей квартире висел слой фей, как комариная взвесь над болотом. Жужжание и гул стояли вполне комариные: все одновременно галдели, обсуждая происходящее.

* * *

А происходила кошка.

Чужая, своей кошки в этой квартире не было, и быть не могло, феи просто не позволили бы её завести. А если бы кто-то из детей притащил с улицы котёнка, они бы нашептали родителям, что держать в доме такое животное нельзя. Шерсть, вопли, аллергия, прививки, какашки. И черепашку нельзя. Это же как неуправляемый бульдозер. И хомячка нельзя: если он сбежит из клетки, это будет как тигр ночью в деревне. Максимум, что можно – рыбок. Рыбки, это даже хорошо. Аквариум – это же практически морской курорт.

Кошка забежала из подъезда, куда она забредала раз несколько дней, её там подкармливали. Хозяйка вышла за газетами к почтовым ящикам на первом этаже, оставила дверь отрытой, и кошка заскочила внутрь.

Что она надеялась найти внутри, неизвестно, но нашла она кошачий рай. Столько вкусняшек сразу она никогда не видела.

Или это был кошачий ад. Потому что ни одну вкусняшку она поймать не могла. Это были какие-то неправильные вкусняшки.

И это сводило кошку с ума. Она пыталась поймать всех фей сразу и каждую по отдельности, подпрыгивая с диким мявом. Слой паривших в воздухе фей поднимался и опускался волнами, получалось очень красиво. Самые смелые и самые глупые феи нарочно её дразнили, подлетая поближе.

Наконец, в комнату забежала хозяйка и принялась шваброй выгонять кошку в прихожую. Кошка выгоняться не хотела, она хотела съесть всех феев в квартире. Ну, или хотя бы покусать тех, что поблизости.

И ей повезло. Фей фломастеров доигрался и додразнился, мельтеша перед её мордой. Мелькнула лапа, он не успел увернуться. Кошка задела оранжевый высохший фломастер без колпачка, на котором тот летал, и фей, кувыркаясь, свалился на пол. Тут же вскочил на ноги, но кошка прыгнула и с утробным урчанием прижала его лапой к паркету. Раздался его писк и всеобщий «Ах!». Хозяйка, воспользовавшись мгновением кошачьей неподвижности, подбежала, схватила её за шкирку и понесла к двери на вытянутой руке.