— Как ты? — поинтересовался Дэн, оборачиваясь.

Ангел поморщилась.

— По-моему, у меня болит каждая косточка. А эти сэндвичи с арахисовым маслом, кажется, совершенно меня доконали.

— Я тебя понял, — со смешком отозвался Дэн. — Предлагаю остановиться на той поляне, у речки.

Поляна, на которую привел ее Дэн, казалось, сошла с картины. Золотая горная трава, красные и розовые цветы, ленивая речушка с гладкими каменными берегами, и повсюду, куда ни взгляни, — горы со снежными вершинами. Она могла бы любоваться видом целую вечность, если бы Дэн не велел ей приниматься за работу.

Пока она занималась подготовкой к ночлегу, Дэн разжег костер и спустился к реке в надежде наловить рыбы. К счастью (аппетит у обоих разыгрался не на шутку), он вернулся всего через десять минут с большой радужной форелью. Еще десять минут ушло у него на то, чтобы очистить рыбу.

Ангел надеялась, что жариться рыбина будет также не больше десяти минут. А когда Дэн сообщил ей, что ему необходимо умыться перед ужином, она решила, что можно еще раз испытать свои кулинарные способности. Может быть, с рыбой справиться легче, чем с яичницей с ветчиной. Во всяком случае, она на это надеялась.

Возвращаясь на место стоянки, Дэн уловил знакомый запах. Что-то горелое… и что-то еще.

Это «что-то» он увидел незамедлительно. Бормоча ругательства, Ангел пыталась сбить языки пламени, пляшущие на сковороде, при помощи одеяла, которое тоже успело загореться.

Отшвырнув в сторону мыло и полотенце, Дэн ринулся вперед, выхватил у нее сковородку и одеяло, хладнокровно спустился к речке и опустил то и другое в воду. Ангел со вздохом подошла к нему.

Дэн посмотрел на нее через плечо.

— Как я понимаю, ты захотела приготовить рыбу?

— Наверное.

Дэн указал на сковородку, зажатую между камней.

— Запах я учуял, а вот рыбы в сковородке не видел. Где она?

Ангел закусила губу.

— Ее нет.

— Уплыла?

Она повернулась к нему. Глаза — фиалковая буря.

— Растворилась.

Она так разгневалась на злополучную рыбу, что губы Дэна тронула улыбка. Но он пересилил себя.

— Ты и кухня как-то мало совместимы.

Она вздернула подбородок.

— Теперь я убедилась. Просто я хотела чем-то помочь.

— Ну, Ангел, тогда приготовься.

— Что это значит?

Он наклонился и подобрал мокрое и безнадежно испорченное огнем одеяло.

— Это значит, что моя сегодняшняя постель никуда не годится. А это, Ангел, значит, что мне придется сегодня делить постель с тобой.

До сих пор Дэну никогда не приходилось делить с кем-либо спальный мешок, пусть даже расстегнутый и расстеленный. А теперь вот случилось, и он лежит рядом с прекрасной, полной огня женщиной, смотрит в чистое ночное небо и прилагает дьявольские усилия, чтобы не думать о том, как ей сейчас тепло, и о том, как она прикасается к нему всякий раз, когда меняет позу.

Много лет он учился отыскивать и ловить преступников, людей упорных и вовсе не желающих быть пойманными. И за эти годы он не раз попадал в ловушку, оказывался в опаснейших, рискованнейших ситуациях.

Но лежать ночью рядом с Ангелом — с этим не сравнится никакой риск. Эта ночь отмечена знаком Риска.

К счастью, завтра они будут в городе. Ведь если бы его ожидала еще одна такая ночь, то один Бог мог бы спасти его.

— Какие яркие звезды! Кажется, они так близко…

Этот мягкий, чуть хрипловатый голос заставил его глубоко вдохнуть напоенный хвойным ароматом воздух — в надежде, что прохладный воздух отрезвит его, как холодный душ.

Ничего не вышло.

— Дэн, ты разбираешься в звездах?

— Немножко.

С чего она вообще заговорила? Почему они не могут просто отключиться? Стоит им заснуть мертвым сном, и утро наступит скорее.

— Наверное, я была полной дурой в астрономии, — проговорила она, смеясь, — ни одну звезду не могу узнать. А ты что-нибудь узнаешь?

Нет, она не уймется. Вот так неожиданность. Глубоко вздохнув, он указал рукой на россыпь небесных алмазов.

— Вот это — Сагитта.

— Да? Где?

— Вообще-то их плохо видно… — Он взял ее за руку и провел ее указательным пальцем в воздухе. — Вон, линия отсюда досюда. А тут она раздваивается. Видишь?

— Да, да. — В ее голосе послышалась нотка страха. — Сагитта… А что это означает?

— Стрела.

Он все еще сжимал ей руку, такую маленькую и теплую.

— А чья это стрела?

— Стрела Геркулеса.

— И в кого он стрелял?

— То ли в птицу, то ли в женщину.

— И поймал?

— Нет, считается, что дичь ускользнула.

Дэн выпустил ее руку, повернулся на бок, лицом к ней и посмотрел на нее: широко раскрытые глаза устремлены в небо, рот приоткрыт. Она беззащитна.

— Ой, я вижу стрелу, — воскликнула она. — Просто удивительно! — Она повернула голову и взглянула на Дэна. — А ты откуда столько знаешь про звезды?

Он приподнялся на локте.

— Наверное, у меня слишком много свободного времени. Это мое хобби.

— Не верю.

У него дернулась щека. Эта женщина самым бесцеремонным образом отметает его отговорки. И ему это не понравилось.

— Это благодаря моему отцу.

— Он любил звезды?

— Ну да.

— Он тебе все о них рассказал?

— Можно сказать и так. Он был астрономом.

— Был?

У Дэна запершило в горле, но он справился с болью. Только так. С этим ему жить.

— Мои родители погибли в автокатастрофе, когда я был еще ребенком.

У нее на лице отразилось сочувствие. Такое выражение он видел на чужих лицах много раз — и после гибели родителей, и после смерти Дженис. Ему в тягость это сочувствие — как раньше, так и сейчас. Ему не нужно, чтобы его кто-то жалел. Та часть жизни закрыта, окончена, отрезана. Бывает гораздо хуже, и нередко. Он сам немало повидал.

— Потерять родителей… — Она мотнула головой. — Как же это должно быть тяжело для ребенка… — Она заглянула ему в глаза, слишком внимательно, чтобы ему стало спокойнее на душе. — Где же ты оказался? У тебя были родные?

Этот вопрос не мог не пронзить его. Давным-давно он не вспоминал о своих тетке и дяде. Потому что не хотел. Что можно сказать о людях, не испытавших ни малейшей потребности в заботе о пятилетнем ребенке и не желавших знакомиться с мужчиной, которым этот ребенок стал?