Официант позволил себе коротко рассмеяться. По-видимому, ему редко приходилось это делать: звук получился какой-то ржавый.

— Молоко — это для jonge kat — для котят, минхеер. Катер предпочитает более крепкие напитки.

— Тогда принесите ему его обычную выпивку. И не заставляйте джентльмена ждать!

Потому что «Катер» повернул к официанту чёрную морду и мяукнул громче и требовательней.

— Как прикажет минхеер.

Квинн стал есть густой суп, который поставили перед ним.

— Не очень приятный вечер, а, минхеер? — заметил он в перерыве между двумя глотками.

В ответ Катер повернул голову к окну, его зеленые глаза без очевидного неудовольствия рассматривали сумрак снаружи.

Лучшего супа Квинн не пробовал уже несколько лет. В желудке стало тепло. «Мудрый кот» стоит навестить хотя бы ради его поварихи, не говоря уже о других причинах. Но и трапезу за одним столом с Катером он не хотел бы пропустить. Хорошо бы к ним присоединился Марусаки. Как должен поступить тайный агент, если его связным оказывается большой, ухоженный и очень уверенный в себе кот? На такой вопрос должен был ответить сам ван Норрис.

Вернулся официант и поставил перед Катером фаянсовую мисочку. А в неё налил добрых пол-литра пива. Тарелку от супа у Квинна забрали и заменили другой, от которой исходил очень приятный запах. И они с Катером принялись подкрепляться.

Катер пил с достоинством, не торопясь, время от времени останавливаясь и глядя в окно или на Квинна. Это был тот самый кошачий взгляд, который смущает человека и заставляет предполагать, что у тебя растрёпаны волосы, яичное пятно на галстуке или ты вообще ведёшь себя глупо и неприлично. Но у Квинна был опыт общения с кошками, и он не испытывал никаких неудобств.

Напротив, он непрерывно разговаривал с полным ртом, задавал коту вопросы и время от времени действительно получал в ответ мяуканье. А когда принесли вишнёвый пирог, у Квинна появилось ощущение, что он попал в какую-то сказку. Длинная тёмная комната, которая, должно быть, проходит через весь старинный дом, от двора до канала, с её слабым освещением, явно попала сюда из шестнадцатого века. Стены поглощали звуки, голоса казались далёкими и неестественными.

Столик Квинна стоял чуть в стороне, почти изолированно. А Катер, чья чёрная шкура сливалась с тенью, так что трудно было определить, где кончалась темнота и где сидел кот, несомненно, явился из средних веков.

— Ведьмин кот, домашний дух, — рассудительно заключил наконец Квинн. — Вот кто ты такой, друг мой. Радуйся, что живёшь в наши дни, которые считаются просвещёнными. В прошлом у тебя было бы неприятное знакомство с инквизицией. Ты закончил? Прекрасно! Смею ли подсказать, что у тебя пена на левом верхнем усе? Да, вот так хорошо.

Красный язык Катера устремился влево, потом вправо. Кот убрал лапы со стола и сел на стул, так что над поверхностью стола виднелись теперь только глаза и уши.

— Прекрасный обед, — поблагодарил Квинн официанта, — и очень интересный сосед. Я в долгу перед минхеером Бевроотом за его предложение посетить «Мудрого кота».

Он доставал из кошелька деньги, когда официант негромко спросил:

— Вы любите кошек, минхеер?

— Да.

— «Мудрый кот» — очень-очень старый ресторан. Многие коты приносили нам удачу. Они были нашими друзьями, хорошими друзьями. Вы, может быть, слышали, минхеер, об Иерониме Босхе?

— Слышал. Он рисовал странные и причудливые картины…

— Однажды он нарисовал Катера своего времени, минхеер. Не хотите ли взглянуть на эту картину?

— С удовольствием.

На прощание Квинн вежливо поклонился Катеру и пошёл за официантом. Должно быть, это и есть связь, которую пообещал ему ван Норрис.

Они спустились по задней лестнице и оказались у двери, устроенной вровень со старой панелью стены, так что она казалась частью потемневшего от столетий дерева. Квинн вошёл в комнату, вполовину меньше обеденного зала.

Было совершенно темно. Только в дальнем конце горела настольная лампа. Она отбрасывала светлый круг на побитый стол, стулья и человека, сидящего лицом к двери. Дверь за американцем закрылась.

— Минхеер? — низкий голос был хриплый, но тёплый и совершенно не соответствовал фигуре, от которой исходил.

Квинн поклонился. Он не ожидал увидеть здесь женщину. К тому же таких он прежде не встречал. Даже сидя она казалась очень высокой, и Квинн предположил, что она на несколько дюймов выше его. От шеи до кончиков ног женщину покрывало бесформенное платье, похожее на монашескую сутану. Подбородок почти квадратный, кожа бледная, и похоже, что солнце и свежий воздух редко касались её. Пара старомодных очков в металлической оправе и с необыкновенно толстыми стеклами увеличивала глаза. А над лбом, там, где круглый череп словно просвечивал сквозь плоть, бесцветные волосы собраны в тугой узел, который, словно приклеенный, держался точно посередине головы.

— Кто вы, минхеер? — резко спросила она.

— Я… Роаджакт, мевроув.

— Йонквроув ван Нул, — поправила она его.

«Дама нуля, ничто», — быстро перевёл про себя Квинн. Но перед ним было весьма материальное «ничто».

— Роаджакт, — повторила женщина и задумалась, словно производя в уме какое-то логическое действие. — Что вам нужно от нас? — теперь голос её звучал нетерпеливо и раздражённо, как будто она не видела причины для вторжения в жизнь «Мудрого кота». — Вы «торговец»?

— Скорее искатель. Я не занимаюсь чёрным рынком, если вы это имеете в виду. Я направляюсь в Маастрихт для сбора некоторых сведений.

— Вот как! — эти слова прозвучали со свистом, словно произнёс их Катер. — Ну что ж, минхеер Роаджакт, вы передали нам свои рекомендации. Поэтому я не могу ответить «нет»…

«Хотя тебе очень хотелось бы этого», — подумал Квинн.

— Примерно три месяца назад капитан американской армии Старк Андерс был найден мёртвым на улице Маастрихта. Он погиб как будто в результате несчастного случая…

— А какое отношение мы имеем к этому несчастному капитану? — Теперь у женщины был вид учительницы, которая указывает ленивому ученику на его неподготовленность.

— Никакого, насколько мне известно. Но я хотел бы узнать, кто интересовался этим делом.

— Голландская полиция работает очень добросовестно, молодой человек. Если было совершено преступление, полиция это выяснит и найдёт преступника. Не вижу, каким образом это происшествие касалось бы нас.

— Возможно. В таком случае, кто такой «человек, который продаёт воспоминания?»

Эти слова гулко отдались в комнате. Женщина сидела совершенно неподвижно — гранитная статуя, уродливый камень.

Квинн ждал, не отводя взгляда от её глаз. Наконец губы её слегка шевельнулись.