рукой, стараясь левой поправить больно упиравшуюся в молнию джинс головку вставшего члена. А чего вы хотел?. Живой, половозрелый мужчина все- таки. Ноздри снова защекотал вкусный запах выпечки. Ну, Булочка, дай только остаться наедине. Я тебя съем.

Наша деревушка встретила нас тишиной. Время было ближе к утру уже и начинало светать, когда мы выехали к домикам. Добротным таким, деревянным. То, что нужно. Аутентичненько. Насколько я знал, со слов Нины, все заказанное ей, привезли еще ночью, пока я валялся в больнице и посыпал голову пеплом за произошедшее в квартире у Вари. Привезли все, включая запас продуктов. Только мяса не привезли. Уж мясом- то я девчонок точно обеспечу.

— Куда мы приехали? — сонная Варвара с растрепанными кудряшками, вышла из машины и озиралась по сторонам.

— Считай это программой защиты свидетелей. — Нина с удовольствием потянулась. — Природа, чистый воздух, лес, речка, вон, не далеко. Ляпота! Кир, закинь мои вещи в дом отче. — махнула она в сторону домика Сергия, и на мой удивленный взгляд, пожала плечами, — А вы чего думали, что я с вами жить буду? Хрен ты угадал, косолапый. Вы детки взрослые уже, сами разберетесь, — и повернувшись к Варе, сказала, — Если будет хулиганить- не стесняйся его бить. Боли он не почувствует, но немного тормознет. Не подействует- дуй ко мне в дом. Туда он не зайдет. Все, пока. детки!

— А… — Варвара хотела что-то сказать или спросить, но Нина уже направилась к дому святого отца, оставив нас.

Перевел взгляд на Булочку. Стоит такая вся расстерянная, кутается поплотнее в джинсовую курточку, хлопая огромными глазищами.

— Не бойся, — понимаю, что она напугана резкой сменой обстановки, — Обещаю не трогать, пока сама не попросишь.

— А если попрошу? — смотри-ка! сама боится, а пытается не подать виду. Кидает вызов в открытую.

— А если попросишь, — одним шагом оказываюсь рядом, обнимая и прижимая к себе одной рукой, а второй стискиваю обтянуютую джинсами мягкую ягодицу, — Покажу тебе..

— Небо в алмазах?

— Что за чушь? — фыркаю я, — На хрен небу алмазы, когда там такие звезды? — и перехожу на шепот, решая позлить Варю, — А покажу тебе, что значит быть самкой голодного медведя.

— Майор! — смотрит гневно, серые глазищи темнеют, а я снова в них тону, — Ты..

— Козел? — наклоняюсь к ней и упираюсь лбом в ее лобик. Утренний ветерок треплет ее кудряшки, щекоча мою лысину.

— Козел, — соглашается она шепотом, облизывая губки. Не могу больше держаться, и впиваюсь в них со всей страстью, на которую только способен. И она отвечает, закидывая руки мне на шею, притягивая за затылок к себе. Крышу срывает, сметая все барьеры. Мои руки живут свой жизнью и лезут под ее курточку, стискивая спелую, тяжелую грудь. Сосочки мгновенно твердеют и упираются в ладони. Ссука, какая ж она… Лишь б не опростоволоситься и не кончить в штаны от перевозбуждения.

Веду языком по нежной шее. Вкусная. Моя.

Отстраняюсь от нее, тяжело дыша. Она вновь недоуменно смотрит, в серых глазах похоть, страсть и гнев.

— Что? — нервно спрашиваетВарвара.

Улыбаюсь во все 32.

— Сказал же, не трону, пока сама не попросишь. — и едва успеваю увернуться от летящего в пах округлого колена. Громкий гневный крик:

— КОЗЕЕЕЛ!!!

Подхватываю сумки и рюкзак, спешу в дом, слыша за спиной недовольное пыхтение.

Сдается мне, что Нина сейчас сидит у окна с попкорном и ржет над нами.

В доме свежо и пахнет травами. Бросаю всю ношу в коридоре и оборачиваюсь, чтобы поймать разъяренную фурию, что врезается в меня всем телом, гневно смотрит и громко пыхтит, Кудряшки, растрепанные ветерком и моей ладонью, смешно торчат в разные стороны.

— Козел! Нельзя же вот так..

— Сейчас это необходимо, Варь. На улице холодно, и…

— Похуй! — огрызается она, перебивая. О, Булочка умеет материться.

Шутливо хмурюсь.

— Варвара, как грубо!

— Я сказала- похуй! — повторяет она, — Думаешь, я железная???

— А я? — отвечаю вопросом на вопрос. — Третьи сутки дымлюсь хожу. Милоша чуть не задрал на хрен из-за ревности..

— Да при чем тут вобще Милош?! — всплескивает руками Варвара, — Была б моя воля, я б тебя еще в пабе на столе поимела! — вот это откровение! смотрю на нее немного пришибленно.

— Что остановило?

— Да только то, что я нужна тебе на ночь! — она топнула ногой.

Как ушат холодной воды вылила. Гнев кипит, грозя вылиться наружу агрессией. Шиплю, стиснув зубы:

— Кто тебе такое сказал?

— Я же не дура, и мне не двадцать лет! — смело смотрит в глаза, — Такие, как ты, такой, как я, никогда не заинтересуются всерьез! Если только ради разового перепихона! И если б не этот твой таксист, хрен бы мы увиделись еще раз! — девочка моя рвет мою же душу на части.

Пытаюсь взять ее за руку- вырывает ладонь и уходит вглубь дома. Злая. Догоняю, и чуть сильнее, чем нужно, хватаю за плечо и разворачиваю к себе. Личико зареванное, обиженное. Наклоняюсь и практически рычу:

— Если еще раз в твою, без сомнения, умную головку, придет мысль о том, что ты мне нужна только для потрахушек…

— То что? — ни капли страха в глазах, только злость.

— Сам вложу в твою руку топор, лягу на колоду. И не буду сопротивляться. Ты. Мне. Нужна. — продолжаю рычать. — Вся. Целиком. Оттолкнешь- сдохну. Уйдешь- сдохну. Мне тоже ни хрена не двадцать. Я свое не отдаю. Я ясно сказал?!

Но Варя не смотрит на мня. А смотрит на покрывающуюся шерстью мою кисть. Блядь.

— К-кирилл, — шепчет она. А я дышу сквозь зубы. Рядом с ней зелья Нины не действуют. Зверь рвется наружу. Нельзя!!!

Но происходит странное. Ладошка Вари чуть касается моей кисти и… Гладит ее? Мы со зверем замирем, боясь спугнуть момент. А длинные пальцы нежно перебирают шерстинки.

— Так вот почему… — слова слетают с ее губ

— Что "почему"?

— Ты сказал, что чуть не задрал Милоша, — пальцы все так же гладят мою кисть, — Задрать и заломать могут только..

— Медведи, — продолжаю я.

— Значит тогда в коридоре мне не показалось, — она нервно хихикает. Слезы высохли, что уже хорошо.

— К сожалению, нет, — горько улыбаюсь я. Не так я себе предствалял тот момент, когда скажу ей правду, ох не так. Нервное хихиканье превращается в истерический хохот.

— Варя, — зову я тихо, — Варь, посмотри на меня. Пожалуйста, — перехожу почти на скулеж. Смотрит, смех прекращается.

— Теперь ты понимаешь, почему сказал, что только когда сама попросишь? — кивает безвольно, словно кукла. — Я… — голос предательски подрагивает, — Я тебя никогда не трону и не обижу. Ты мое все. Скажешь уйти- уйду. Скажешь сдохнуть- сдохну. Хотя я без тебя