— Ты б ещё спросил, не засиделся ли он в трактире.

— Ну, извини.

— Буди её светлость, и выступаем. Дурной знак, очень дурной. Как бы не обернулась бедой её предусмотрительность…

Я подумал о том же, причём отнюдь не в разрезе «я же говорил». Скорее, в «надо было настоять на своём». Впрочем, у меня не было уверенности, что мой вариант оказался бы намного безопаснее. Теперь уже не было.

Аштия приняла известие с каменным лицом и настояла сделать небольшой кружок по лесу, проверить, может быть, следы пропавшего всё же найдутся. Безуспешно. Что ж… Поджав губы, женщина скользнула взглядом по нашим лицам. Вроде бы мимоходом, но явно с пристальным вниманием.

— Нет выбора. Едем.

— Направление, госпожа?

— Каньон. Всё же Каньон. Подальше от Кашрема.

— «Я верил ему как родному брату, то есть — не верил ни на грош», — пробормотал я.

— Что?

— Так, цитирую. Один роман моей родины, посвящённый братско-сестринской любви.

Аштия прищурилась.

— Подозреваю по твоему тону, что там с любовью не всё чисто.

— Это точно. Примерно как у тебя с сестрой.

— У нас с Негой — особое дело.

— Такое же особое, как в двух третях семей, где родственники сталкиваются с необходимостью делить ценности, владения, власть…

— Ну, отчасти… Может быть, ты и прав.

Этот окололитературный разговор слегка разрядил обстановку. Кое-кто даже посмеялся, но потихоньку, ведь речь шла о сестре самой госпожи Солор и супруге господина Кашрема. Над такими родовитыми перцами можно смеяться лишь келейно или трактирно, под порцию пива и в достойной компании равных.

— Сейчас берём правее, — сказала Аштия. — Придётся подняться на плоскогорье.

— Мы там будем, как угощение на подносе. Выслеживай кто хочет.

— Не так и долго придётся идти по открытому пространству. Голое плоскогорье тянется на три четверти перехода.

— Достаточно, чтоб сдать себя всем отрядом. Есть основания предполагать, что нас выслеживают, а на голой скале не скрыться от разведчиков и ищеек. Предлагаю путь удлинить, но пройти по лесистой части предгорья.

Аштия с сомнением взглянула на своего старшего телохранителя, потом перевела взгляд на меня. Мы ехали по обе стороны от неё (совещание так и проходило — в пути, ради экономии времени), так что к нам общаться было удобнее всего.

— А ты что скажешь? — спросила она.

— Я слишком плохо знаю местную географию. Нельзя ли карту?

— Где я тебе её нарисую? — осведомился Шунгрий. — В воздухе пальцем?

— Я лишь пояснил, почему не могу высказать своё мнение. Была бы под рукой карта, я мог бы его сформировать. А так…

— Да при чём тут карта?! Если идти по одному маршруту — даже поганого кустика не отыщем, чтоб спрятаться от чужих глаз. А если выберем другой путь, то пройдём лесочком, скрытно. Выгода очевидна.

— Но госпожа Солор, предлагая свой вариант, тоже на чём-то его основывает.

— На скорости. Путь короче и удобнее для лошадей.

— От края плоскогорья до Каньона полперехода, да ещё там… Если нас выследят, то накроют в Каньоне, как рыбину в запруде.

— Если мнения столь решительно разделились, — произнесла женщина, — предлагаю принять решение, исходя из перевеса голосов. Высказывайтесь, господа… Так… Так… Серт, реши, в конце концов, какой вариант тебе ближе?

— Я скорее за быстроту. Это единственное наше преимущество — скорость. Больше нам похвастаться нечем.

— Не только скорость, но и скрытность. Наше местонахождение никому не известно, и это тоже преимущество, — одёрнул Шунгрий.

— Вообще-то, в густонаселённой области Империи, каковым является Маженвий, скрытность — преимущество очень… переменное. Временное.

— Ты здесь видишь очень много местных жителей?

— Получается, мы с тобой в меньшинстве, Серт, — Аштия кривовато усмехнулась.

— Получается.

— Хорошо, идём в обход.

И мы свернули на довольно неприметную узкую дорожку, шириной не более чем на конного или пешего, телега бы здесь не прошла. Ветки хлестали нам макушки, норовили смахнуть головной убор с того, у кого он имелся. Большинство обходилось воротниками плащей, столь широкими и длинными, что их можно было наподобие тюрбанов намотать на голову. Но и их не очень-то улыбалось упустить с головы, ведь наматывать опять, ещё и прямо в седле — такая морока!

Я этим воротником пользовался просто как капюшоном, поэтому теперь без раздумий сбросил его на спину. Не было ни желания, ни терпения постоянно поправлять.

Туман разогнало только к полудню, как и предполагал Шунгрий. Растительность в этой части предгорья не поражала роскошью, чаще попадались полуголые скальные лбы, но мы действительно по большей части двигались в густой зелёной чаще, и тем, кто нас выслеживает (если выслеживает), должно было нелегко прийтись.

Может быть, Шунгрий и прав.

— До Каньона ещё прилично. Мы однозначно не доберёмся туда до темноты.

— Да даже если бы и добрались, — отмахнулся главный телохранитель. — В Каньон есть смысл входить только днём. Мы же не знаем, что там. Так что ночевать будем в лесу, я так думаю.

— Разумеется, в лесу. — Аштия пребывала в глубокой задумчивости, но едва дошло дело до обсуждения, немедленно дала понять, что всё слышит. — Смотрите, чтоб не загнать лошадей. Как только они устанут, остановимся.

Ей никто не противоречил. Действительно, взять других коней нам было негде, а если падут эти, до надежды на спасение придётся топать ногами. Очень весело…

Утром, после ночёвки на крохотном, очень уютном пятачке леса, где в принципе можно было даже костерок развести — в десяти шагах огня никто бы уже не увидел, — обнаружилось, что пропал ещё один боец. И, переглянувшись, мы поняли, что и на этот раз никто ничего не услышал.

— Действительно никто и ничего? — рявкнула Аштия. Мне не часто доводилось видеть её в гневе, но сейчас я вполне мог бы себе представить, как выглядит ярость светлейшей Солор. — Как такое могло случиться?

— Он мог отойти в сторону за надобностью? — предположил я. — Может, потому никто и не слышал?

— Довольно! Демоны не выслеживают свои жертвы, как волки стадо, и не крадут людей по одному. Чушь! Подобное стечение обстоятельств практически немыслимо! Это люди, только люди! Кто они?! Кто они, чёрт побери?!

— Надо уходить отсюда…

— Нет! — прервала она Шунгрия. — Я должна знать, что произошло. Это уже больше напоминает охоту, и мне нужно знать, кто именно охотится на нас. И ты прекрасно знаешь, зачем это нужно.

Старший телохранитель скрипнул зубами и мотнул головой, словно лошадь, которую беспокоят слепни.