…Ветер хлопает пустыми полусгнившими рамами, сквозь щель в досках, которыми забиты окна на первом этаже, в дом пролезает рыжая кошка, а ты стоишь и повторяешь про себя: «Дамы благоволят занимать места партера без шляп. В антрактах и во время танцев играет духовой оркестр». Кстати, об оркестре. Он до сих пор играет. Он давно не военный, он просто духовой и просто замечательный. Жаль только, что дамы теперь не носят шляп, которые нужно снимать в интересах общего удобства публики.

Вообще культурная жизнь в начале прошлого века в Спасске была насыщенной. Мало кто знает, что спасский земский врач С. П. Казанский перевел «Песнь о Гайавате» едва ли не раньше самого Ивана Бунина. Понятное дело, что перевод Бунина… но Казанский все равно раньше. В восемнадцатом году, когда в уезде все кипело и пенилось, когда бушевала продразверстка, когда большевики подавляли выступления поздно опомнившихся крестьян и эсеров16, когда в пустующих и разграбленных дворянских усадьбах организовывались первые коммуны, в Спасске открылся музей. Туда свезли все то, что успели спасти от революционно настроенных масс. Инициатором создания музея и первым его директором был Александр Федорович Федоров, местный почтмейстер. Советская власть в восемнадцатом еще не успела упразднить почтмейстеров. В прихожей музея, там, где продают билеты, магнитики с видами Старой Рязани и глиняные свистульки, висит огромный портрет Александра Федоровича в форме, со шпагой, со «Станиславом» и медалями «За усердие» на груди17. Взгляд у первого директора до того строгий, усы так велики… Однажды, уже после того, как советская власть приказала долго жить, зашел в музей посетитель, взглянул на портрет Федорова и робко спросил у Марины Михайловны:

– Это что, теперь мода такая – у входа в музеи портреты царей вешать?

Между прочим, спасенного из дворянских усадеб было не так уж и мало. Были, на минуточку, картины Кипренского и Серова. Теперь-то их забрала Рязань в свою художественную галерею. Чтобы вернуть их обратно, надо идти брать приступом Рязань, как Батый. Татар на это дело, наверное, еще можно подбить, а вот монголов…18

«Красный кустарь»

Когда от военного коммунизма население готово было завыть волком и уже стало потихоньку подвывать, начался нэп. В Спасске он привел к невиданному расцвету артелей. В них записались кустари-одиночки без моторов и с моторами. Даже со швейными машинками. В двадцать седьмом девять храбрых портных объединились в артель «Игла», шестьдесят пять сапожников – в артель «Красный кустарь», восемь жестянщиков образовали артель «Смычка». Артель «Игла» после войны, в пятьдесят шестом, стала фабрикой, артель сапожников превратилась в комбинат бытового обслуживания, а вот «Смычка», в которой после войны работали инвалиды, в шестидесятые стала выпускать санки. Те самые, с разноцветными желтыми и красными деревянными планками, на которых мы все катались – мальчишки на тех, у которых не было спинки, а девчонки на санках со спинкой. Была еще артель «Красный весовщик», которая выпускала многотонные весы. Теперь нет ни артелей, ни фабрик, ни санок с многотонными весами, и только сапожник в комбинате бытового обслуживания прибивает, как и прежде, оторвавшиеся подметки и набивает новые каблуки взамен стершихся.

В тридцать восьмом на экраны вышел фильм Эйзенштейна «Александр Невский». Его в Спасске смотрели все и по нескольку раз, потому что роль кольчужного мастера Игната в нем играл их земляк Дмитрий Орлов, который в тридцать девятом сыграл рабочего Коробова в фильме «Ленин в 1918 году», а в сорок втором замечательно играл Кутузова в спектакле «Давным-давно» и еще во множестве фильмов и спектаклей, которые теперь никто, кроме директора Спасского музея, и не упомнит.

Война до Спасска не дошла, но была рядом. Сапожники тачали солдатские сапоги, портные шили солдатские ватники и меховые жилеты, и даже артель жестянщиков выполняла военные заказы. Из тех тридцати двух тысяч человек, которые ушли из Спасска и района на войну, не вернулось двадцать две. Из тех, которые ушли, – восемнадцать героев Советского Союза и пять полных кавалеров ордена Славы.

Если говорить о демографии, то от войны Спасск и район так и не оправились. На фронт ушло тридцать две тысячи, а теперь проживает в городе и районе двадцать шесть тысяч. Зато после войны стремительно стала расти в Спасске длина водопроводной сети. Если сравнить данные семьдесят восьмого года с данными тринадцатого, то получается интересная картина. В тринадцатом году на каждого жителя Спасска приходилось по нескольку сантиметров водопроводной сети. Это если на всех разделить, а если не делить, то и говорить вообще не о чем. В семьдесят восьмом в Спасске было уже девятнадцать километров водопровода, то есть на каждого жителя приходилось по два метра и пять сантиметров труб, кранов и вентилей. Еще раньше, в шестидесятом, начали дороги внутри города мостить камнем. Впервые в истории Спасска появились асфальтированные тротуары. Больше всех этими дорожными усовершенствованиями были возмущены спасские куры и петухи. Их можно понять – клювы у них не казенные. Заработал изо всех сил молочный комбинат неподалеку от Спасска, в селе Ижевском, производивший концентрированное молоко, которое поставляли даже на Кубу и в Нигерию.

Пироги с капустой и ромовые бабы

В шестьдесят седьмом стали восстанавливать историко-археологический музей. Его, может, и не нужно было бы восстанавливать, если бы еще раньше его не решили закрыть. Советская власть, хлебом ее не корми, любила все укрупнять. Вот и решила она, что нет никакого смысла содержать маленькие районные музеи. Достаточно тех, которые есть в областных центрах. Кому страсть как охота в музей – тот сядет на автобус, или на поезд, или на пароход и поедет в область. В областном музее и будет все самое ценное из того, что забрали в музеях районных. Что же до не представляющего ценности, то его можно раздать желающим. Не говоря о том, чтобы просто выбросить. Поплакали в Спасском музее и стали пристраивать экспонаты по разным учреждениям. Чучела животных раздавали даже в детские сады. Потом, когда все же власти… нет, не одумались, но разрешили воссоздать музей, пришлось давать объявление в местную газету с просьбой вернуть то, что осталось. Кое-что вернули…

Кстати, о чучелах. Есть в музее зал, посвященный природе. Вернее, Окскому природному заповеднику, который в тридцать пятом году организовали в Спасском и соседних с ним Клепиковском и Касимовском районах. Создали его с целью сохранить почти истребленную к тому времени выхухоль. Когда-то в здешних местах ее было так много, что лошади отказывались пить воду из некоторых