— Ещё раз повторяю — это не цирковое представление, чтобы на него смотреть. Может, вы ещё хлопать собираетесь после каждого удара? Цветы дарить?

— Без цветов обойдёшься, — Диего усмехнулась, — ты не прима императорского театра. А хлопать мы будем победителю.

— Спасибо, что хоть так. Нет, вы никуда не едете.

Послышался стук каблуков по паркету, и в гостиную вошла Марья Алексеевна, одетая в костюм для верховой езды.

— Кто никуда не едет? — поинтересовалась она.

— Константин Платонович не хочет нас брать на дуэль, — пожаловалась рыжая.

— И не надо, — княгиня кивнула, — пусть настроится, подумает. Не стоит его отвлекать, девочки — вы поедете со мной в карете. Крайне любопытное зрелище будет. Никогда не видела дуэль на канделябрах. Собирайтесь, девочки, через десять минут жду вас на крыльце.

Диего посмотрела на меня с ухмылкой, Александра с радостью, а я поднял глаза к потолку. Далась им эта дуэль!

— Костя, я готов! — на горизонте появился Бобров. — Можем ехать.

— Поехали. А то с каждой минутой желающих «посмотреть» становится всё больше.

* * *

Драться мы должны были в живописном месте на берегу Оки. Вот представьте себе: гладь реки, берёзы, травка, жёлтый песок. И три десятка конных экипажей, целая толпа публики, дамы в роскошных платьях, кое-где слуги накрывают стол для пикника, а одна компания уже открыла шампанское и, увидев меня, поднимает бокалы.

— Пётр, скажи, в России так принято?

— Вообще-то нет, — Бобров почесал в затылке. — Я даже не знаю, что сказать.

— А вот сейчас и разберёмся.

Быстрым шагом я направился к моим противникам, стоящим поодаль.

— Это что такое?

— А? — Белинский захлопал глазами.

— Я спрашиваю, это что такое? Вы, сударь, хотели сатисфакции или устроить балаган?

— Я?! Да это же ваших рук дело! Вы специально выбрали дурацкое оружие и позвали сюда публику, чтобы унизить нас троих!

— Вы в своём уме? Я первый раз в Муроме. Это ваши друзья и знакомые. Признавайтесь, на кой чёрт вы их позвали?

— Я не звал. — На его лице было такое искреннее возмущение, что я поверил — он ни при чём.

— А кто? Вы? Или вы?

Добролюбов и Писарев замотали головами, отрицая причастность. Я обернулся к секундантам. Худой, с которым мы чуть не стали стреляться, был удивлён толпе народу не меньше моего. А вот толстяк отводил взгляд и нервно теребил платок.

— Вы!

— Ну, предположим, я, — толстяк развёл руками. — Не смог удержаться. Уж больно интересная новость.

— Тьфу! Болтун.

— Грешен, господа. Прошу понять и простить.

— Пётр, — я повернулся к Боброву, — поехали отсюда.

— Стойте! — Белинский подскочил ко мне. — Куда вы? Вы обязаны драться!

— На потеху толпе? Нет уж, увольте.

— Деритесь!

— Не собираюсь. Желаете доставить удовольствие публике — побейте друг друга.

— Костя, — зашептал мне на ухо Бобров, — нельзя так уезжать. Сейчас муромское общество на твоей стороне, а если уедешь, поставишь всех в неловкое положение. Надо, Костя.

— Сударь, — Белинский поджал губы, — вы приняли вызов, деритесь как мужчина.

Мне надоела вся эта ситуация до крайности. Публика, глупые юноши и болтливые секунданты.

— Желаете драться? Я доставлю вам это «удовольствие». Где наше оружие?

— Вот, — тут же появился толстяк, — самые лучшие канделябры. Лично выбрал, хочу заметить, из своего имущества. Да-с! Для поединка чести мне ничего не жалко.

Я усмехнулся и взял в руки оба «подсвечника». Практически одного веса, похожие на трезубцы, из хорошей крепкой бронзы. И тщательно начищены до зеркального блеска.

— Годится. Выбирайте, — я кивнул Белинскому, — каким будете драться.

Он скривился.

— Тоже мне, «оружие». Не могли назначить что-то другое?

— Что вы привередничаете, как барышня? Будьте мужчиной, деритесь тем, что есть.

Белинский нервно выдернул у меня из рук один из канделябров.

— Этот!

— Вот и чудно. Дайте мне две минуты, я сниму камзол.

Мы с Бобровым вернулись к экипажу. Сбросив верхнюю одежду, я остался в рубашке и несколько раз взмахнул руками, чтобы размяться.

— Покажи им, Костя, — Пётр хлопнул меня по плечу, — пусть знают наших.

— У тебя «громобои» с собой?

— Ммм, да. Взял на всякий случай. Ты решил стреляться?

Я покачал головой.

— Возьми один и держи под рукой. На всякий случай, если наши противники начнут играть не по правилам.

Лицо Боброва стало озабоченным.

— Думаешь? Вроде люди чести. Хотя ты прав, лучше подстраховаться.

Подождав, пока он спрячет под одежду «громобой», мы двинулись к месту дуэли. На ходу я окинул взглядом публику, замершую в ожидании. Может, деньги в следующий раз собирать с зевак? Чтобы неповадно было превращать серьёзное мероприятие в зрелище.

Глава 7 — Поединок

Бобров и худой секундант выбрали ровную площадку и оттеснили любопытных подальше.

— Господа, прошу подойти сюда.

Я остановился в трёх шагах от Белинского. Он смотрел на меня зло, плотно сжав губы и нервно теребя пальцами край рубашки.

— Господа, это последний шанс решить дело миром.

— Не может быть и речи, — мой противник дёрнул плечом. — Только смерть сотрёт бесчестие.

Ёшки-матрёшки, сколько ненужного пафоса и максимализма. И откуда такие наивные романтические дураки берутся?

— Возьмите ваше… оружие. Вы можете… ммм… фехтовать только им. Использование другого оружия или Таланта будет считаться бесчестным поступком.

Видя, как нервничает Белинский, я усмехнулся. Он заметил это и ещё больше насупился. Так хочется убить меня? Сочувствую, у меня совершенно другие планы.

— Начинайте по моей команде.

Бобров протянул мне бронзовый канделябр и тут же отошёл вместе с секундантом в сторону. Худой поднял руку и резко опустил.

— К барьеру!

Не торопясь, приглядываясь друг к другу, мы сходились к центру площадки.

Канделябр — это, конечно же, не шпага, чтобы им фехтовать. Он скорее похож на тяжёлую дубинку странной формы. Вы когда-нибудь дрались на дубинках? Не скажу, что я специалист по таким развлечениям, но пару раз доводилось применять подобное оружие. Убить, попав в голову — как нечего делать! Один удар, и противник валится на землю, как подкошенный. А мне этого допустить нельзя.

Драться Белинский не умел совершенно. Бестолково размахивал «подсвечником», кружа вокруг и отпрыгивая от любого моего движения. Через пять минут он запыхался, и я перешёл в контратаку.

Удар! Ещё удар! Я подловил его, ткнул прямым ударом и сцепил канделябры. Дёрнул, заставляя его схватиться за «оружие» двумя руками, и притянул к себе.

Зрители что-то кричали, но я не вслушивался, чтобы не отвлекаться.

— Сударь, кто надоумил вас бросить мне вызов?

— Не ваше дело, — Белинский дёргал канделябр, пытаясь освободиться.

— Нет, моё. Мало того, что вас обманули, так этот кто-то сделал мишенью меня.

— Вам должно быть всё равно. Вас отсюда унесут