От приоткрытой двери в холл гостиницы немного проник свет, и он смутно осветил ступеньки, стойку ресепшн, большую подставку для зонтиков и густое переплетение веток растений в зимнем саду.

— Электра? — позвал Шенг, заметив, что хозяйка дома исчезла.

— Я тут, — ответил голос издалека.

Ребята услышали, как она открывала и закрывала какие-то ящики, а потом воскликнула:

— Вот это да, я так и знала!

Она появилась из-за стойки с пачкой сигарет в руках.

— Ты куришь? — раздраженно спросил Харви.

Электра улыбнулась, и ее белые зубы блеснули в свете падающего снега.

— Не я. Тетя Линда. То есть она делает вид, что не курит уже много лет, но я была уверена, что она прячет пачку сигарет — на всякий случай. А вот то, что нам нужно.

Она вытащила из пачки зеленую пластиковую зажигалку.

Большой палец Харви скользнул по кремню зажигалки, и огонек осветил ступеньки, ведущие в подвал.

— Ну и место! Прямо как…

Мистраль шла прямо за ним и тут же перебила его, чтобы он не сказал какую-нибудь гадость, которая тут же разрушит очарование этого места. Перед ними возник старый каменный подвал, со ступенями, исчезающими в темноте комнаты, битком набитой всякими старыми вещами.

— Великолепно… — прокомментировала Мистраль, вдыхая специфический запах.

— Хао, сильно! — пробурчал Шенг, любясь уходящей вниз лестницей.

— Здесь находятся все щитки электричества, — сообщила Электра с безразличным видом, перешагивая через порог.

Харви снова зажег огонек, освещая груду уродливых черных коробок, внутри которых поблескивали неподвижные металлические круги.

— По-моему, они сломались.

— Тут эхо, — заметила Мистраль, стоя на несколько ступенек ниже.

— И чертова мышь, — добавила Электра, рассматривая счетчики. — Ты прав, Харв, они, кажется, сломаны.

От зажигалки отлетели искры. Глаза американского мальчишки казались большими и глубокими.

— Эй, Элли, — произнес он, приобняв Электру за плечо.

Электра захлопала глазами с мыслью: «Элли? Нет, так не пойдет». Она ненавидит уменьшительные имена. И она сама решает, насколько близко можно подпустить парня.

— Я не Элли, — твердо сказала она, останавливаясь.

— Тогда я не Харв, — жестко ответил Харви и погасил огонь зажигалки.

Подвал снова погрузился во тьму.

«Мне нравится этот парень», — подумала Электра.

Под снегом двор «Домус Квинтилиа» вновь обрел очарование былых времен.

Электра почувствовала холодную дрожь под пижамой. Вдалеке послышался одинокий удар колокола.

— Может быть, разбудить папу. Или тетю.

— А зачем? — спросил Харви. — Если электричества нет, они ничего не смогут сделать. Кстати, если я не ошибаюсь… вон та колокольня тоже без света.

Мистраль стояла рядом с ними на пороге и указывала на вертикальный шпиль колокольни Святой Сесилии.

— Харви прав. Когда мы приехали вечером, она была освещена.

— Правда! — воскликнул Шенг. И добавил: — Хао!

— Почему ты все время повторяешь это слово? — поинтересовалась Мистраль.

— «Хао»? Это восклицание. Означает «хорошо», «сильно».

Электра покачала головой, не обращая на них внимания.

— Это невозможно. Такого никогда не было.

— Это сила двадцать девятого февраля, — пояснил Харви.

— В каком смысле?

— Когда люди, рожденные двадцать девятого февраля, собираются в одном городе, в одном доме…

— В одной комнате, — уточнил Шенг.

— Тогда они выключают свет по всему Риму. По-моему, это нормально. Ну, по крайней мере, не очень странно.

Электра смотрела на снег, опускающийся на поверхность пруда. Она чувствовала, что сердце бьется очень сильно, а мысли бегут все быстрее и быстрее. Харви прав: свет погас тогда, когда она передала свою энергию Шенгу. Лампа взорвалась, и глаза мальчика превратились в две желтых искры.

— Надо пойти посмотреть, — решила она, делая вывод из своих размышлений.

— Куда? — спросил Шенг.

— На улицу.

— Куда?

— Выйти из гостиницы. Мы можем прогуляться и понять, везде ли выключился свет. Или только здесь.

— И что будет, когда мы это узнаем?

— Не знаю. Узнаем, и всё.

— А зачем нам это знать?

— Может быть, потому, что мы единственные, кто сейчас не спит?

Мистраль задрожала:

— Я не пойду. Слишком холодно.

Они все были в пижамах, кроме Харви, который надел джинсы.

— Мы простудимся, — сказал Шенг.

— Все вещи остались в нашей комнате, — ответил Харви, переглянувшись с Электрой. — Сходите, наденьте что-нибудь теплое. И пойдем в город.

Набережная Тибра выглядела, словно картина, нарисованная углем. Она тиха и неподвижна под белым ковром снега. Строгие здания, скаты крыш, темные галереи, водосточные трубы, опершиеся друг о друга дома, неосвещенные двери.

Все во тьме.

Ребята вышли из гостиницы и направились мимо Святой Сесилии прямо к реке. Их шаги звонко захрустели на свежем снегу.

Шенг — единственный из четверых — не прекращал говорить. Он надел на голову гостиничную шапочку для душа, чтобы не намочить волосы, и хотел убедить остальных сделать то же самое.

— С этой штукой ты похож на психа, — безжалостно произнес Харви.

После взрыва его настроение радикально переменилось. Он кажется более спокойным и более уверенным в себе.

Неспешным шагом ребята дошли до площади Пищинула, где маленькие группы людей обсуждали произошедшее. Они светили себе фарами автомобилей и смотрели на дома, погруженные в темноту. Город остался без света. Компания студентов побросала рюкзаки в снег, желая сразиться в снежки.

Электра выделила из всех слегка растерянную пару и спросила у них, что они знают о катастрофе с электричеством.

— Набережная Тибра в темноте, — ответила дама. — Париоли и Эсквилино тоже. Но есть районы, где ничего не случилось.

— Это все этот проклятый подземный переход, — проворчал мужчина, нелестно высказываясь о дорожных службах. — Вы слышите это гудение?

Ребята прислушиваются и улавливают далекие звуки клаксонов.

— Представляете, что сейчас происходит на дорогах с этим снегопадом и неработающими светофорами?