сухие факты так не веселят. Толпу охватил какой-то болезненный азарт, дарящий яркие эмоции всем участникам, а от такого наркотика мало кто откажется. Самые осторожные и воспитанные не писали вообще ничего, но, судя по просмотрам, читающих было раз в десять больше, чем активистов. А что же Латов? У парня сейчас очень трудный период в жизни, ему в это дерьмо окунаться просто нельзя. Я взмолилась, чтобы Евгений вообще не состоял в этой группе или у него сейчас не было времени на чтение каких-то обсуждений. Но ведь расскажут – не сегодня, так завтра. С дружеской поддержкой или злорадством, но кто-нибудь обязательно ему расскажет.

Уже в который раз я попыталась отойти, убраться подальше от этого ужаса. Шла назад, пока не наткнулась на стену – она будто напомнила, где нахожусь. Сползла вниз, зажала голову руками и тихо завыла. Меня растоптала не ложь, а тот факт, что явную выдумку, чью-то нелепую шутку подхватило так много людей, словно все разом отупели и не замечали несостыковок. Начинало трясти, стоило представить, как Евгений, отойдя от постели больной мамы, открывает интернет и видит всю эту бредятину. Они понимают, зачем это пишут? Они задаются вопросом, насколько верны их выводы? В этой тонне грязи виновата не я и уж тем более не Латов, причина в стадном желании поплясать на чужих костях. Коллективная эйфория ни с чем не сравнится, к ней хотят прикоснуться даже самые разумные люди.

Только что теперь делать? Идти на работу и изображать, что не в курсе? Осторожно ловить каждый взгляд и предполагать, какие гадости в этот момент обо мне думают? Писать опровержение?

Единственную пару в пятницу я провела в туманной заторможенности. Встречаться с друзьями наотрез отказалась – наплела, что сильно простыла. У меня пока было такое состояние, что я даже с друзьями не хотела ничего обсуждать. Следовало для начала самой определиться с реакцией. В субботу от визита к родителям отделаться не удалось. Я решила, что справлюсь, просто посижу там полчаса и уеду. Но мама сразу заметила мой вид:

– Анюта, доченька, что с тобой?!

– Сильно устала, – соврала я. – Перенесли сроки сдачи курсовых, и теперь за неделю надо проверить несколько сотен работ.

Отец возмутился:

– Хотят испытать тебя на прочность? Анечка, найди себе состоятельного мужчину, тогда если и будешь работать, то для души. А это совсем другое дело! – Он снова без малейшей паузы переключил пластинку и уже заулыбался: – Сергей, плевать на законы, бери и вторую нашу дочку замуж!

Меня перекосило. Но Золотой Сереженька проявил участие:

– Аня, ты на самом деле как-то странно выглядишь. Давай завтра прокатимся в одну хорошую клинику. Не волнуйся, расходы беру на себя, хоть анализы сдашь. Не пропустить бы ничего серьезного! Отказ не принимаю, сам сейчас запишу и заеду за тобой утром.

Поскольку все заохали о здоровье, мне буквально пришлось хоть в чем-то признаться:

– Я в порядке. Просто расстроена, – сделала медленный вдох и зачем-то выдала правду: – Узнала о неприятном слухе. Кто-то сочинил, что я сплю с одним третьекурсником и за это ставлю ему пятерки.

Я не накручивала подробностей, поэтому родственники и не восприняли это так серьезно. Но поддерживали как могли. Мама подошла ко мне и, гладя по спине, утешала:

– Не обращай внимания, Анюта. Ну и пусть выдумывают! Да кто вообще поверит в то, что моя идеальная и ответственная дочь могла связаться со студентом? Умные только рассмеются, а дураки почешут языки и успокоятся.

Легко сказать «не обращать внимания», но сделать это гораздо сложнее.

В понедельник проснулась в шесть утра и сидела на стуле в ожидании времени, когда можно будет выходить. Если не приду, если хоть чем-то покажу, как сильно меня зацепило, то они победят. Нет, все будет не так. Не знаю, на какой силе воли, но я отправлюсь сейчас в университет и проведу все три пары.

Тихие бухгалтеры иногда посматривали то на меня, то на пустующее место Латова. Евгений теперь часто пропускал занятия, ничего необычного. Интересно, а они знают, что прямо сейчас он ухаживает за матерью? И если знают, если вся подоплека им известна, то люди ли они вообще?

Шумные коммерсанты сегодня вели себя спокойней обычного. Явно не меньше половины группы уже слышали сплетни, но открыто ничего не скажут. Вот пусть так до конца времен и помалкивают. Сойдет!

Финансисты не выступали, но у них и раньше бывали периоды затишья. А я, читая лекцию, постоянно думала только об одном: в тот день я видела троих из них. Кто-то сфотографировал, но для чего-то ждал бенефиса больше месяца. Чего же он хотел? Просто посмеяться? Да, смешнее я ничего в жизни не видела.

Андропова Полина, Мельников Ярослав и Жуковский Дмитрий. Парни тогда вообще сделали вид, что меня не заметили, но ведь могли и притвориться. Один из них? Все трое? Кто-то другой, на кого я не обратила внимания? Но чтобы сделать подобное, надо быть бессердечным циником, а в этой группе их рассадник.

– Что? – вдруг спросил Жуковский, на которого я смотрела, пока студенты переписывали с доски формулу. – Да отработаю я вам эти японские свечи, не надо меня так заметно ненавидеть. Анна Андреевна, такое ощущение, что если вам сейчас дать пулемет, то мне кранты.

Качнула головой и вернулась к материалу. Даже если он сейчас внутренне ухохатывается над тем, как закатал двух живых людей в бетон, на моем лице ничего не прочитает. И Мельников с Андроповой не догадаются, как мне самой обидно, что у меня нет пулемета. Нет, я все еще не уверена в вине этой троицы, но мне хватило бы и того, что как раз они на подобное способны.

Глава 5

Я прекрасно продержалась и в начале большого перерыва собиралась отправиться домой. Если и приспичит поныть, то лучше там. Однако на кафедру вошла Вера Васильевна, наш проректор по учебной работе. Худосочную женщину, которая всегда выглядела чем-то недовольной, мы с коллегами поприветствовали нестройным хором. Но она не ответила, а сразу сделала шаг к моему столу и положила передо мной черно-белую распечатку с уже известной фотографией. Передать словами мое удивление было невозможно – я не предполагала, что гнилой слушок способен достичь и ушей начальства. А оправдываться не собиралась вовсе.

Но она обычно даже на самые приятные темы выражалась будто с претензией, а уж неприятные преподносила как стихийное бедствие:

– Анна Андреевна, вы ничего не хотите объяснить? У нас приличное заведение, мы входим в десятку лучших