человеческого мяса. Белкин истерически плакал. Крестьяне, вскрывавшие гробницу, дико вопили:

- Наших убивают, суки!!! Нехристи!!! Да чтоб вам всем пусто было, черти!!!

Раздался крик барина:

- ЗАТКНУЛИСЬ!!!!!

Филька лежал на грязном полу склепа между стариком Степанычем и дядей Сашей. У Степаныча оторвало ногу, и в ухо Фильке раздавались нечеловеческие стоны. Когда раздались выстрелы, Филька испытал секунду адской боли. Лёжа на полу, он уже не чувствовал боли, только холод. Взгляд его упал на свой живот - из него мощной струей вытекала кровь, унося с собой остатки тлевшейся жизни. Он почти не соображал, но всё-таки понял, что ему с такими ранами не выжить. Из последних сил он повернул голову в сторону дяди Саши. У него так же был распорот пулями живот, а изо рта текла кровь. Он поймал взгляд Фильки и, кашлянув кровью, что-то тихо произнёс. Филька едва разобрал.

- Живы будем, не помрём.

Филька повернул голову и уставился в потолок. Ему было до чёртиков холодно, но в душе он чувствовал сладостное удовлетворение, которое успокаивало его. Так вот зачем он жил. Чтобы пасть жертвой в каком-то хитроумном плане барина. Да, смысл жизни, однако, очень странный и безрадостный, но хоть какой-то смысл. А так прожил бы он еще кучу безликих скучных лет, не зная зачем.

- Бразильцев, собери у красноармейцев фляжки, наполни чаши и угости наших друзей.

Филька едва понимал услышанное. Он даже не сразу сообразил, что это голос хана.

Наполнив семь чашей водой из фляжек, арап взял одну из них и подошёл к бабке Никитишне. Он напоил её из чаши и полил её раны. Потом он подходил к каждому из раненых и делал то же самое, каждый раз меняя чаши. Филька был шестым. Когда Бразильцев обхватил его голову, он инстинктивно потянулся к чаше и принялся жадно лакать холодную воду. Остатки воды арап вылил на живот Фильки. Одну минуту, которая показалась ему целым часом, Филька морщился от нестерпимой боли. Он представлял, что он уже в аду, черти жарят его огненными трезубцами в задницу, и сейчас он наконец снова увидит заплывшую от пьянок физиономию от отца.

Внезапно, боль и холод ушли. Тело наполнилось теплом. Филька чувствовал себя проснувшимся наутро в тяжелом похмелье. Он бросил взгляд на свой живот – из него больше не текла кровь! Собрав все силы, какие только у него были, он неожиданно даже для себя поднялся на ноги и огляделся ничего непонимающим взглядом, словно страдал амнезией.

Митьков похлопал в ладоши и крикнул:

- Браво! А ты, Иван, ставил на того дурака, юродивого. Эх, лузер! Давай деньги!

Бразильцев достал из кармана смятую зелёную купюру и вручил Митькову. Хан приказал:

- Принесите для правильной чаши контейнер. Остальные чаши уничтожьте. Труп Тамерлана, верните обратно в гробницу, достаньте цемент и запечатайте саркофаг.

Он обратился к барину:

- А по истории Тамерлан умер от болезни. Но, если чаша дарует вечную жизнь, значит, его смерть была подстроена?

- Ага, интриган, сделавший это, воистину славен.

Произнося эти слова, Индианов, не моргнув глазом, достал мушкет и выстрелил ничего не понимавшему Фильке прямо в грудь. В его голове промелькнуло лишь горькое разочарование, и он опять рухнул на землю. Голова была ватная, всё тело было парализовано, но он был жив, несмотря на точечный выстрел в сердце. Через долю секунды он услышал шёпот подбежавшего барина:

- Закрой глаза и не рыпайся! Это холостой патрон!

Филька закрыл глаза. В склепе практически настала тишина. Только было слышно, как стонали умирающие люди, и как красноармейцы запечатывали гробницу.

Наконец раздались голоса:

- Он мёртв.

- Застрелите их. Пускай заткнутся.

- Артём Ибрагимович, пускай ваши люди закинут трупы в какой-нибудь грузовик. Я хочу похоронить где-нибудь по дороге. Не оставлять же их здесь.

В душе Фильки горел огонь горечи. Он думал о дяде Саше и остальных, его душили мысли о несправедливости и проскальзывали нотки гнева и мести. Раздавались контрольные выстрелы.

Когда гробница была обратно запечатана, а трупы завернуты в какие-то тряпки, солдаты и крестьяне тихонько закурили. Голову «трупа» Фильки никто не стал прикрывать, тряпки кинули лишь на «раны», на туловище, и сквозь полузакрытые веки он мог наблюдать происходящее.

Индианов произнёс, как бы между прочим:

- Артём Ибрагимович, я думаю, настало время.

Полковник сделал вид, как будто только что вспомнил кое-что важное.

- А, да, Бразильцев, налей воды в чашу Грааля и подай её Дмитрию Иванычу. Только именно воды, а не водки!

Арап нехотя убрал фляжку в карман гимнастёрки, и, достав другую, налил из неё воду, и протянул чашу Индианову. Даже неясный взор Фильки разглядел сияющее, как никогда ещё раньше в жизни, лицо Индианова. Зачем же барин оставил его в живых – он явно получил, что хотел?

Дмитрий Иваныч долго водил чашу в руках, рассматривал, по-видимому, наслаждаясь триумфом. Взяв чашу двумя руками, он выдохнул и поднёс её к губам, готовясь отпить… Чаша рухнула из его рук, расплескав воду по каменному полу гробницы. Индианов рухнул на спину: из его шеи торчал дротик. Лицо Фильки исказилось от беззвучного стона. От неожиданности он чуть не сдвинулся с места. Федунтьев убрал от своих губ короткую тонкую трубку.

- Не беспокойтесь, Дмитрий Иваныч, это всего лишь усыпляющий яд. Если бы я хотел вас убить, то убил бы: вы мне ещё нужны. И не пытайтесь что-то говорить, вы не сможете этого сделать – вы парализованы, минут через десять вы потеряете сознание.

Филька не мог видеть выражение лица барина, но было очевидно, что там одновременно изумление, бессилие и злоба – испортить такой момент! Крестьяне, вскрывавшие гробницу, стояли в молчаливом шоке. Броситься на защиту своего барина им мешали дула автоматов солдат, только что мирно куривших с ними. По лестнице послышались шаги – кто-то спускался в склеп.

- А, Юлия Дмитриевна, наконец-то вы прибыли. Вам понравился полёт на вертолёте? Это безусловно одна из лучших технологий в моём арсенале на текущих момент. И ваш наряд… Вы воистину прелестны!

Филька уже ничего не понимал. Он едва себя мог сдерживать от конвульсий – только инстинкт самосохранения выручал. Он рассмотрел, как дочка барина подошла к полковнику, и он поцеловал ей руку. Одета она была так, как не полагается одеваться достойным барышням – верхнюю часть тела едва прикрывала тряпка бледно-зелёного цвета – плечи, руки и плоский красивый животик были оголены, а на нижней части были надеты очень короткие штаны