После паузы отец начал первым:

— Это все?

— Все.

— Это все ужасно, сын. Ты лишен на три месяца карманных денег, ты отдашь однокласснику свой лучший костюм, а главное — ты извинишься перед ним на завтрашнем школьном обеде. Публично. Понятно?

— Понятно.

— Понятно?! Нет, не понятно: Мне не понятно!!! Почему ты согласился со мной?!

— Я слушаюсь тебя.

— Почему ты не объяснишь причину этих поступков?! Может быть, она уважительная?! Может быть, твой одноклассник — придурок, и ты — прав. Почему ты боишься меня?!

— Он придурок, пап. Он нарисовал на стуле учительницы мелом член, а она села. Все смеялись, а она — плакала. И я не боюсь, я люблю тебя…

Барони переглядывались между собой. Семья.

— Значит, так, — отец встал из-за стола, — Слава ко мне в кабинет, а с вами, молодой человек, мы завтракаем перед отправлением в школу и продолжаем сегодняшний разговор.

Около кабинета он развернулся:

— Милая, наполняй ванну.

— Со свечами?

Юрий Исаакович улыбнулся. Впервые за весь вечер.

— Вячеслава, прошу вас ко мне на аудиенцию.

И только тогда, когда Славка зашла в кабинет, он повернулся к жене и дыханием сказал: «Я люблю тебя».

* * *

Три часа ночи. Варвара лежала на полу. Наркотическое опьянение превратилось в отчаяние. Она встала и подошла к зеркалу. Ненавидела ту, в зеркале. Та была чудовищем, а она была несчастной. У той, в зеркале, на шее были синяки от рук Ричарда, а у нее на шее были объятия его рук. У той была разбита губа, а у этой следы от поцелуев. Та хотела убивать, а она хотела тихонько плакать. И плакала. И чем больше плакала, тем больше копилась злость и месть.

Металлическая рамка с фотографией, на которой они с Ричардом целовались в музее Сальвадора Дали в Фигерасе, вылетела на улицу, разбив окно.

— Ебись с кем хочешь! — Она так зло еще никогда не кричала. — Але, справочная, дайте мне телефон платных объявлений по аэропорту Шереметьево. Вас не ебет!!! — кричала и не слышала. — Объявления по Шереметьеву? Слушайте, дайте объявление. Я потеряла моего мальчика, я его потеряла… Не перебивайте меня! Его зовут Ричард. Я его очень люблю. Передайте ему по радио… Передайте ему по радио: «Ебись с кем хочешь, ебаный мудак!!!»

* * *

— Ты к окну? — спросил Герка Рича в самолете.

— Я какну? Да ладно, мне даже не шутится.

— Знаешь шутку из «Снежной королевы»? «И Герда, расставаясь с Каем, сказала на прощанье: Пока, Кай».

— Смешно.

— Что собираешься делать с Варей? Она ведь любит тебя.

— Я написал ей записку своей кровью в ванной.

— Ты ебаный мудак. Знаешь про это?

— Уже слышал от нее.

— Что написал, хотя я сам отгадаю, — «вскрой себе вены, шлюха»?

— Я написал: «Если в течение трех дней не получу сообщение, что ты клянешься прекратить принимать наркотики, то я…»

— …Отелло с толстым хуем…

— …то я отрежу себе мизинец и пришлю его тебе, сука, по почте!!!!!!!

— Нет-нет… Ты не ебаный мудак… Я недооценил тебя. Ты — ебаный-ебаный мудак-мудак. Скажи мне, Рич, это же понты. А?! Это же просто так, скажи?! Я твой друг, мне по хрену на Варю… Мне на тебя не по хрену, чувак! Ты же не сделаешь это?!

— Если не получу от нее обещания, то в Таиланде отрежу мизинец и пошлю его ей.

— Дурак… Дурак ты и мудак, блядь… Псих, сука конченая… Он же будет прислан позднее, чем ты сам вернешься домой. Давай сделаем так — ты не рубишь свой ебаный палец, а прибережешь его для Вариного клитора. Возвращаешься — разговариваешь с ней и только потом принимаешь решение. Сука ты, Ричард, меня пожалей. Что я буду паниковать там с тобой без пальца? Меня твой отец выебет, да что там выебет — выгонит с работы, что не уследил за тобой.

— Так он разговаривал с тобой, чтобы ты следил? Ты — гондон сраный. Это правда?! И ты, блядина, согласился, да?! Отвечай, Герка! Ты же мой друг?!

— Я твой друг. Да!!! Я — твой друг!!!!! Помнишь, когда распределялись операторы на телепроект «Последние Герои» на островах, а я очень хотел быть там. Это бы мне помогло вырасти, и в своих глазах… И во всех, блядь, глазах… Я попросил тебя поговорить с отцом, чтобы меня зачислили в операторскую группу. Ты сказал, что гордость не позволяет тебе просить его об одолжении. А на следующий день ты пришел ко мне и просил денег взаймы, потому что твоя ебучая гордость не позволяла тебе просить у отца. У того, кто кровь твоя, и заботится о тебе до сих пор, несмотря на твое к нему блядство?! И я, если помнишь, дал тебе денег. Последние свои деньги отдал, блядь…

— Я не знал, Гер…

— Да не перебивай ты меня, ебаный свет! Ты хоть сейчас послушай… Последние копейки тебе отдал, а на следующий день пешком на работу шел. Сейчас скажу тебе все, что было. Мне плевать, потому что твой эгоцентризм уже всех заебал. Ты только один, блядь, такой несчастный в огромной квартире с богатыми родителями… Отказываешься от проектов… выбираешь что-то… Да заеб ты уже всех! И Варю свою заеб! Придумал тоже, Ван Гог хуев, палец себе отрезать. Да хуй себе отрежь и сожри его, я и глазом не моргну. Заеб… Все… я сплю. И, блядь, не лезь ко мне. Я — оператор телекомпании твоего отца и буду слушаться тебя. Но только в рабочих моментах. Усвоил, пидор?!

Герка закрыл лицо руками и заплакал. И еще… Две женщины в салоне самолета… Тоже.

* * *

Юрий Исаакович закрыл дверь кабинета, прошел мимо Славы и достал из шкафа сигару «СОНІВА».

— Вы не против? — Он к дочери.

— Пап, если можно, не кури пока, а? Мне не нравится запах сигар.

— Молодец, что заботишься о ребенке.

— В смысле?

— В прямом, дочь! Мне Варя все рассказала.

— Что рассказала?

— Про секс в Большом городе. Ты что такая непонятливая или будешь продолжать мне врать?! Смотри, я не стану долго терпеть. Говори. Я хочу, чтоб ты рассказала сама.

Славка упала и схватила отца за ноги. Заревела.

— Папочка, прости, я не хотела, папочка, это впервые…

— Впервые что?

— Я впервые была с мужчиной, после клуба…

— Пьяная?

— Это впервые, папочка, прости…

Юрий Исаакович сел с ней рядом, обнял и поцеловал в голову. Голос его стал совершенно спокойным и заботливым.

— Он кончил в тебя?

— Не знаю, папочка.

Славка плакала, как в детстве.

— Вытри сопли.

Варя стала вытирать заплаканные глаза. Юрий Исаакович улыбнулся.