Оська не боялся предстоящего разговора с отцом. Он, конечно, понимал, что по голове его за тараканов не погладят, но и лупить по ней не станут. На всякий случай он взял свой лучший костюм, но не для того, чтоб отдать, как велел отец, а чтоб продемонстрировать родителям свое послушание.

— Садитесь, молодой человек, — Юрий Исаакович, уже в галстуке, даже не посмотрел в сторону сына — мельком посмотрел на жену и не удержался. — Как я люблю тебя, моя милая.

Она подошла и поцеловала его в голову.

— Итак, дорогой сын, как мы будем себя вести сегодня? Подложим кому-нибудь в портфель гремучую змею или запустим в школьный бассейн семейку пираний?

— Хороший совет, пап, спасибо.

— Мне вообще-то не до шуток…

— Я взял костюм, потому что ты сказал, что мне нужно отдать свой лучший костюм. Но я не хочу его отдавать этому барану.

— Вот как мы заблеяли?! Откуда такая самоуверенность?

— Лучше лишите меня карманных денег на всю жизнь, лучше накажите еще как, но я считаю, что этот баран — совершенный баран…

— Совершенный баран, значит?

— И свинья, недостойная мужского имени…

— А ты, Осень, значит, Бэтмен, или на крайний случай д'Артаньян?!

— Кто такой д'Артаньян?

— Никто… Проехали… Ну так кто ты, Робин Гуд?

— Я твой сын…

— Подойди ко мне… Как ты считаешь, нужно ли тебе, чтобы снять негативное отношение директора школы к нашей семье, подойти и рассказать причину твоего поступка. Всю правду… Как ты думаешь?

— Я не хотел бы этого делать.

— Почему?

— Одноклассник знает, почему я это сделал с ним. Мне этого достаточно. И я — не стукач. Каким бы свинским бараном он ни был, я, пап, не стукач.

Юрий Исаакович снял со своей руки часы «Breguet 1109 Санкт-Петербург» лимитированной серией в 100 экземпляров и протянул их сыну.

— Они твои — заслужил. Костюм повесь в шкаф. Карманные деньги все равно не получаешь три месяца. Извиняться перед бараном публично не нужно. А гордиться собой — тем более… Все. Вы свободны.

Оська взял костюм и стал подниматься в спальню по лестнице.

— И вот еще что, сын, — Юрий Исаакович обнял жену и расплылся в циничной улыбке, — тоньше нужно работать… Понимаешь, тоньше…

* * *

Герка взял камеру и вместе с переводчиком, не спеша, прогуливался по вечерним улочкам, пытаясь снять национальный колорит страны.

— И чем люди в Таиланде занимаются?

— Ничем. Просто живут в основном. Весь день думают, где взять еду, что приготовить, где подработать… Многие, как у вас, — колхозники. А вечером все работают с туристами. Правительство решило делать ставку на международный туризм и иностранные инвестиционные кампании, строящие отели и развлекательные комплексы, которые и вложили деньги. У них было неофициальное условие — сделать из Таиланда страну для секс-туризма. Правительство не долго думало, и согласилось при условии, что счета и предприятия будут регистрироваться на территории страны.

— Это для чего?

— Чтоб налоги собирать и хоть как-то контролировать их деятельность.

— Засада…

— Да, вот такие дела. Теперь, если в семье рождается мальчик, — это считается большим горем — мальчика нужно кормить больше, он еще долго не принесет денег семье. А семьи огромные — по семь — десять детей.

— Потому что презервативов нет?

— Презервативы есть, только это не очень дешево стоит. А секс — демократичное получение бесплатного удовольствия. Вот мужчины и не заботятся. Пусть лучше родит, — считают, чем он отдаст деньги за презерватив.

— Да, дела…

— Знаешь, у современных тайцев есть две мечты: выгодно продать дочь в бордель или обеспеченным немцам-грибам…

— Что значит «продать немцам-грибам»?

— Ну, так у нас их называют. Они в основном немцы. Лет под пятьдесят и больше. Приезжают найти красивую маленькую тайку, выкупить ее у родителей за две-три тысячи долларов и поселить в отдельной квартире. Она гарантирует не трахаться с приезжими туристами и родить ему детей. «Грибы» улетают из Германии от своих страшных фрау примерно один раз в три-четыре месяца в новые семьи.

— И тайки становятся содержанками? И их это устраивает?

— Для них это счастье! Что бы ее, в противном случае, ждало? Ежедневные туристы, трахающие с особым остервенением?! Знаешь, сколько в день фиксируется случаев, когда туристы избивают, калечат?

— Ну…

— В Патайе — ежедневно — до тридцати случаев. Но это только тяжелые ситуации, когда девушка самостоятельно не может добраться до дома. А сколько тех, которые не заявляют?

— Да, дела… А что полиция и власть, почему молчат?

— Ты хочешь, чтобы они распугали туристов и рассердили западных инвесторов? Сидят — пердят своими напуганными дырками. Да им и все равно, по большому счету, ты первый раз в Таиланде?

— Ага.

— Вечером все сам увидишь. Сейчас все отсыпаются, а к вечеру весь город будет усыпан девочками. Такое ощущение, что столица — группа продленного дня в школе. Прозвенел звонок с урока, и все вышли на улицы и в бары.

— А сколько стоит одна девушка на ночь?

— По-разному, можно и за десять долларов договориться, а если пучок девушек возьмешь, то по пятерке.

— А мальчики есть на улицах?

— Интересуешься мальчиками?! Да че тут краснеть, в нашей стране никто не краснеет, здесь и нет таких вопросов и предрассудков. Как в Древнем Риме: хочешь мальчика — будет тебе мальчик, хочешь садо-мазо — будет, есть все, включая животных.

— Ну, вы даете?!

— Да, даем, потому что вам этого хочется. Ваш демократический спрос рождает наш рабовладельческий рынок.

— Мне не верится, что все эти девушки готовы переспать за деньги.

— Белые мужчины для них — это что-то недосягаемое и непостижимое. Они, как-то инстинктивно, относятся к вам, как к господам. Вон, видишь продавщицу фруктов, спорим, я договорюсь, что она переспит с тобой вечером или прямо сейчас.

— Нет, не надо, спасибо…

— Так, значит, все же по мальчикам?! — И он расплылся в добродушной улыбке.

* * *

Сергей уже двадцать минут жал на звонок входной двери. Друг, все звали его Мейерхольд, не раз спасал Сергея, да и не только его. В «горячих точках» он ставил немыслимые задачи и разрабатывал немыслимые стратегические планы, и в результате — никто из солдат не погиб. Пил беспробудно… Седьмой год… От настоящего лица не осталось ничего. Синяк синяком. Крепкое тело солдата и, опухшая до омерзения, голова. С болью внутри… С ненавистью к себе… К стране… И к Богу.