Что касается силовых структур, то в соглашении предполагалось сформировать армию численностью 13 тыс. человек[137] и жандармерию численностью 6 тыс.[138], исходя из соотношения 60 % военнослужащих из ВСР и 40 % из РПА. Командные же посты делились поровну; причем пост начальника ГША предназначался для офицера ВСР, а начальника ГШЖ – для представителя повстанцев[139]. Принятая формула была выгодна для РПА, насчитывавшей около 20 тыс. военнослужащих, тогда как в составе правительственной армии было около 35 тыс. солдат.

Кроме того, была достигнута договоренность о репатриации беженцев и возвращении «внутренне перемещенных лиц» в места прежнего проживания[140].

Арушское соглашение вызвало сильную оппозицию в Руанде, прежде всего из-за принятого варианта реорганизации армии, который рассматривался и военными, и многими политиками как полная капитуляция властей перед РПФ. Этот вариант означал, что более ⅔ ВСР грозит увольнение, однако не предусматривалось никаких программ профессиональной переподготовки и интеграции военных в гражданскую жизнь, что неизбежно вело к значительному увеличению числа безработных. В то же время тутси, составлявшим всего 15 % руандийцев, предоставлялась половина постов в армии. Даже умеренные хуту считали это несправедливым, не говоря уже о военных. Ряд высших армейских офицеров из окружения Багосоры, например, командир парашютного батальона Алоис Нтабакузе, даже заявлял, что предпочитают эмигрировать, чем жить вместе с инкотаньи[141].

Для радикалов хуту и правящей клики Арушское соглашение явилось безусловным доказательством невозможности достижения удовлетворяющего их политического решения «этнической проблемы». С точки зрения экстремистов, это соглашение не оставляло им иного выбора, кроме насильственного и конфронтационного. Для окружения президента его реализация подразумевала полную утрату власти. Однако Арушское соглашение было негативно воспринято и многими умеренными хуту, и оно таким образом способствовало дальнейшей радикализации этнического большинства. По утверждению Багосоры, «чрезвычайно невыгодные переговоры , навязанные Руанде извне, предопределили изменение политического пейзажа в Руанде и раскол руандийского общества на две части»[142].

В этих условиях давление западных кредиторов Руанды и оппозиционных политиков-хуту, имевшее целью добиться демократизации, только усугубляло ситуацию, обостряя у этнократической системы инстинкт самосохранения и усиливая позиции наиболее экстремистских групп в общине хуту. В 1991–1993 гг. постепенно активизировались силы, призывавшие к «окончательному решению» этнической проблемы[143]. Формировались организационные структуры, дающие возможность реализовать это «окончательное решение»: одни исполняли функцию организационных центров, другие – исполнителей[144]. Основными центрами, помимо КЗР, легальной политической партии радикально-националистического толка, стали два тайных общества «Аказу» и АМАСАСУ, тесно связанные с правящим режимом президента Хабьяриманы.

«Аказу» (двор, круг) представляло собой группу, объединявшую экстремистски настроенных военных и политических деятелей из ближайшего окружения президента, в том числе его ближайших родственников[145]. Центральной ее фигурой была первая леди страны, супруга Хабьяриманы Агата Канзига («мадам Агата»). Самыми влиятельными членами «Аказу» являлись Проте Зигираньиразо («господин Зед»), шурин президента, префект Рухенгери в 1974‒1989 гг.; Эли Сагатва, шурин и личный секретарь президента; Серафэн Рвабукумба, шурин президента и крупный бизнесмен; Лоран Серубуга, бывший начальник ГША; Жозеф Нзирорера, бывший министр и национальный секретарь НДДРД[146]. «Аказу» контролировало не только армию (прежде всего через Серубугу), правящую партию и административный аппарат (в первую очередь с помощью Сагатвы), но и имело сильные позиции в финансово-экономической сфере (в немалой степени благодаря Рвабукумбе): в Национальном банке Руанды, в Африканском континентальном банке, в Коммерческом банке Руанды, в Банке Кигали, в государственных предприятиях, занимавшихся экспортно-импортными операциями, производством и продажей кофе («Сантраль», «Рвандэз», «Агротек»)[147]. Они также финансировали деятельность наиболее влиятельных радикально-националистических СМИ.

Тайное общество АМАСАСУ[148] возникло в армии в начале 1992 г. Членами его стали офицеры-экстремисты, сторонники непримиримой борьбы с РПФ. Самыми влиятельными из них были Багосора, Серубуга, Нтабакузе, начальники отделов ГША и МО Грасьен Кабилиги и Атанас Гасаке, начальники отделов ГШЖ Теофиль Гакара и Поль Рваракабиже, префект Кигали Тарсис Рензахо, командующий ОС Гисеньи (с июня 1993 г.) Анатоль Нсенгийюмва; офицер, а с апреля 1994 г. командир батальона президентской гвардии Протэ Мпиранья, начальник полиции Кигали Эмманюэль Ньямухимба[149]. Эти офицеры в большинстве своем были выходцами из северо-западных префектур и имели тесные связи с окружением президента. Целью АМАСАСУ, свидетельствовал бывший майор военно-инженерной роты Бернар Ндайисаба, было «…энергично бороться против Арушских соглашений. В него входило большинство командиров батальонов и соединений из лагеря Каномбе… Эти люди не стеснялись публично называть президента Хабьяриману “предателем” только за то, что он подписал это соглашение. Они обвиняли его в том, что он продал страну РПФ. Эта группа организовывала утечку такого рода информации в газету “Kondiga”, чтобы распространять ее среди населения. Они разбрасывали листовки на улицах и особенно в военных лагерях, чтобы настроить военных против Хабьяриманы. Они писали в них имена офицеров, подозреваемых в сотрудничестве с РПФ.