трусы, особенно когда узнает, что она разводится». Все действия, разговоры с начальником, откровения с друзьями и последующая беседа с судебным психиатром свидетельствовали, что он обдумывал преступление несколько недель – достаточно долгий срок для обвинения в предумышленном убийстве.

Изучая мичиганские убийства, мы обнаружили следующее: 72 % дел содержали явные признаки предшествующих гомицидальных мыслей. Только представьте, сколько лет члены Аль-Каиды вынашивали идею 11 сентября; как тщательно планировали каждый шаг! Дневники террористов подтверждают результаты недавнего исследования серийных убийц: 86 % были свойственны яркие и повторяющиеся гомицидальные фантазии до совершенных преступлений[54]. Конечно, подобные мысли не всегда занимают дни, месяцы или годы. Это могут быть часы, минуты или даже секунды. Один из убийц в нашем исследовании заявил следователям: «Если кто-то насмехается над тобой, ты смеешься вместе с ним. Но внутри тебе хочется забить его до смерти. Наверное, он что-то увидел в моих глазах и решил побыстрее свалить. Я сказал, что все в порядке, но это не сработало. Когда он побежал, я достал пистолет и выстрелил ему в голову». Сколько бы человек ни думал об убийстве – секунды или месяцы, – гомицидальные мысли почти всегда предшествуют действию.

Удивительная распространенность подобных фантазий в сочетании с экспланаторной неадекватностью существующих теорий убийства побудили меня не только сформулировать более глубинную и всеобъемлющую теорию о причинах убийств, но и посвятить ее проверке 7 лет интенсивных исследований. Согласно моей теории, в процессе эволюции человек выработал психологические адаптации, склоняющие его к убийству как к одному из решений широкого круга проблем, с которыми он регулярно сталкивался в борьбе за выживание и размножение. Они представляют собой психологические механизмы, запрограммированные в сознании и активирующиеся в конкретных обстоятельствах для решения конкретных адаптивных задач. Как я уже писал в первой главе, подавляющее большинство убийств подчинены эволюционной логике. Данная теория объясняет все закономерности, выявленные в статистике убийств, которые другие теории не учитывают, – например, почему так много преступлений совершают мужчины и почему они так часто убивают других мужчин. Она помогает понять, почему убивают женщины, и объясняет даже самые непостижимые виды, включая расправу над собственными детьми.

Обратите внимание: предлагая эволюционную теорию, я отнюдь не выступаю за «генетический детерминизм» и не утверждаю, что мы неуклюжие роботы, наделенные слепым стремлением убивать, которое неизбежно найдет выражение. Я также не утверждаю, что у человека, задумавшегося об убийстве, нет выбора и рано или поздно он «переступит грань». Наличие психологических механизмов, побуждающих нас к убийству в определенных ситуациях, не означает, что всем свойственна неуемная жажда крови. Убийство – одна из стратегий в длинном перечне решений предсказуемого набора адаптивных проблем. К счастью, в большинстве случаев люди решают их нелетальными способами.

Убийство с точки зрения эволюционной психологии

Моя теория основана на эволюционной психологии – захватывающей гибридной дисциплине, которая произвела настоящую революцию в понимании человеческого поведения. Согласно данному подходу, под давлением естественного отбора наш вид выработал множество психологических адаптаций, влияющих на поведение. Механизмы, которые при определенных условиях могут побудить нас к убийству, – лишь один из элементов сложной системы. Также мы приспособились к сотрудничеству, альтруизму, установлению мира, дружбе, созданию альянсов и самопожертвованию.

До возникновения эволюционной психологии доминирующим объяснением человеческой природы был так называемый аргумент «чистого листа»[55]. Ключевой постулат этой старой парадигмы звучит так: человек рождается без всякого умственного содержания, за исключением общей способности учиться. Содержание характера записывается на «чистый лист» психики по мере развития; иными словами, человеческая природа формируется исключительно под влиянием внешних сил: родителей, учителей, сверстников, общества, СМИ и культуры. Что касается причин, почему мы убиваем, теория указывает на целый ряд средовых факторов, включая плохое воспитание, низкую социализацию, прославляющие насилие идеологии и болезни общества.

Эволюционная психология, напротив, утверждает: мы приходим в мир уже экипированные разумом, который рассчитан на преодоление целого ряда адаптивных проблем, возникавших в ходе эволюционной истории. Это психологическое «оборудование» помогает успешно решать задачи выживания и размножения, с которыми сталкивались предки с глубокой древности. Конечно, когда люди появляются на свет, механизмы сформированы не полностью. Точно так же, как мужчины не рождаются с бородой, а женщины – с развитой грудью, наши психологические адаптации включаются в свое время.

Эволюционная психология позволяет по-новому взглянуть на человеческую природу. Она объясняет, почему людей так привлекает красота, хотя нас всегда учили, что «встречают по одежке, а провожают по уму». Она подсказывает, почему даже влюбленные так часто изменяют друг другу и почему оба пола по-разному относятся к романам на стороне. Эволюционные психологи выяснили, что отчим или мачеха – главный фактор риска жестокого обращения с детьми, и обнаружили, что, в отличие от мужчин, у женщин гораздо лучше развита особая разновидность пространственной памяти – способность запоминать местоположение вещей, которые они видели ранее. Наконец, эволюционная психология объясняет, почему сексуальное желание у женщин меняется в зависимости от фазы менструального цикла[56].

Если она позволяет убедительно объяснить столь многие аспекты человеческой природы, возможно, разберется и с нашей склонностью убивать? Размышляя о необычайной распространенности гомицидальных фантазий и том гипнотическом влиянии, которое оказывают на нас подобного рода преступления, я пришел к тревожному выводу: убийство – одна из адаптаций, приобретенных в процессе естественного отбора. Грубо говоря, убийство могло быть чрезвычайно эффективной стратегией в эволюционной борьбе за жизнь. Вдруг оно давало предкам так много преимуществ, что разум в конце концов развил особые механизмы, побуждающие нас к убийству как к одному из инструментов в общечеловеческом арсенале конкурентных стратегий? Другими словами, не было ли это адаптивным решением некоторых комплексных задач выживания и размножения?

Конкурентное наследие предков

Каждым вдохом мы обязаны предкам – невообразимо длинной и непрерывной линии предшественников, сумевших пережить все дарвиновские «враждебные силы природы». Мы склонны думать об эволюционной конкуренции как о «выживании наиболее приспособленных», как о борьбе животных с суровыми условиями окружающей среды. Тот, кто не смог найти пищу или обмануть хищников, поддался болезни или кишел паразитами, превратился в эволюционную пыль. Это вполне понятно.

Гораздо менее очевидно, что процесс эволюции путем естественного отбора охватывает множество поколений. Ключевым фактором в достижении долгосрочных результатов является репродуктивная конкуренция. С точки зрения эволюции победителем становится не только тот, кто выживает сам, но и тот, кому удается успешно выполнить репродуктивную миссию; проще говоря, выигрывает тот, кто оставит больше здоровых потомков, производящих новое. Борьба за размножение служит основной движущей силой и в нашей жизни, причем конкуренция иногда принимает весьма ожесточенный характер. В каждом поколении имеется фиксированное число репродуктивно перспективных женщин и мужчин, доступных для образования пары. Проблема в том,