Я иду дальше по проходу, и тут внезапно одна из стен исчезает. Передо мной открывается гигантская пещера. Зал простирается вниз, вверх и в обе стороны. Он выглядит, как пространство за сценой подземного театра; скорее всего, это неиспользуемый промышленный склад, оставшийся с прошлых лет. Здесь слишком темно, потолка и стен не видно, но в тусклом свете пары фонарей я различаю башню из лесов. За башней несколько фонариков светят в углубление в полу.

— Похоже, наш пациент там?

— Судя по всему, да.

Пол зала усыпан строительным мусором и щебнем. Чтобы попасть туда, надо спуститься по деревянной стремянке, прислоненной к порогу, на котором я стою. Я спускаю оборудование, затем спускаюсь сам и робко подхожу к отверстию в полу.

У края отверстия я вижу, зачем приехал.

Глубину отверстия не определить, потому что оно забито разномастным строительным мусором: балки и штыри, торчащие под хаотичными углами, литые стальные заготовки, сломанные, заржавевшие обломки гофрированного металла. А на вершине этой кучи, на глубине около метра, будто в гнезде, на спине лежит мужчина в рабочем комбинезоне и футболке.

Он в сознании, дышит и, судя по всему, ни на что не напоролся. Но он точно травмирован, хотя мы и не знаем как. На первый взгляд это крепкий мужчина, который стоически переносит боль, не издав ни звука. Его сослуживцы суетятся вокруг: расчищают подступы, держат фонари и стараются помочь. Не так должна была закончиться их смена.

— Вы видели, что произошло?

— Он только что был на платформе, и тут я услышал грохот.

— Он лежит, как упал?

— Да, мы его не трогали.

— Все правильно сделали. Как его зовут?

— Гэри.

— На какой платформе был Гэри?

— На верхней.

Я поднимаю глаза на леса и прикидываю: он упал примерно с десятиметровой высоты. Высока вероятность существенных повреждений. С угрозой для жизни? Может быть. Серьезная травма позвоночника? Вполне вероятно. Содержимое ямы похоже на списанные экспонаты выставки пыточных инструментов в Тауэре; кто знает, на что он приземлился? Может быть, они смягчили падение. Но с большей вероятностью какая-нибудь торчащая балка нанесла ему какое-нибудь локальное увечье вроде разрыва какого-нибудь органа. Мне нужно спуститься к нему и прояснить ситуацию. Внизу путаница из стали и железа, но мне как раз достаточно света, чтобы разглядеть, куда ставить ноги.

* * *

Есть много способов выяснить, что ты не готов. Может быть, тебя мягко отодвинут в сторону: «Нельзя выходить в таком виде». Может быть, кто-то остановит тебя на полпути: «Не лезь сюда!» Может быть, кто-то вежливо закроет дверь перед самым вашим носом: «Извините, но на этом этапе ваши попытки не увенчались успехом». Или у вас самих возникнут дурные предчувствия, вы все отмените и повернете назад.

Но, конечно, может случиться и так, что вы поймете, как плохо вы подготовлены, когда уже будет поздно: когда одним воскресным вечером вы в темноте упадете в яму со строительным мусором с большой высоты. Или, может быть, когда вас охватит первый приступ тревоги в переговорной комнате, набитой людьми, в первый рабочий день в качестве фельдшера-стажера…

Несколько лет назад, еле избежав столкновения с полом родильной палаты, я решил, что единственный разумный вывод — это освоить новую профессию, связанную с кровью, стрессом и физическим травмами, и в порядке эксперимента подал документы на обучение и трудоустройство в скорой помощи. Я никогда не думал, что меня возьмут; я предполагал, что меня разоблачат, и на этом дело кончится. Но нет: на каждом этапе я проходил все тесты и переходил на следующий, и процесс стал развиваться сам по себе. Как только я перестал раздумывать, в какую бредовую авантюру я ввязался, я уже проходил вводный курс вместе с другими новичками и слушал лекцию об основных реанимационных мероприятиях в душной аудитории с искусственным светом. Только в этот момент недостатки моего темперамента решили проявиться, и их физическое выражение чуть было не перечеркнуло мое новое предприятие, не дав ему начаться.

* * *

— Привет, Гэри. Как ты себя чувствуешь?

— Бывало и лучше.

Он дышит неглубоко и на каждом вдохе постанывает.

— Гэри, мы тебя вытащим отсюда. Но сначала мне надо тебя осмотреть. Постарайся не двигаться.

— Да куда мне.

Я пытаюсь найти устойчивое положение среди хлама и ставлю одну ногу на какую-то балку, другую — на сетчатую панель. Слегка пружиню, чтобы понять, не шатаются ли они. Пока что держатся. К чему бы я ни прикоснулся, на перчатках остаются черные следы.

— Дай послушать пульс. Ты упал сверху?

— Ну, я не сам спрыгнул…

— Рад это слышать. Голове больно?

— Вроде нет.

— Ты не терял сознания?

— Нет, мне слишком больно. Я ощупываю голову Гэри.

— Ты был в каске?

Гэри качает головой.

— Постарайся не двигаться. И головой тоже не двигай. Когда я трогаю, больно где-нибудь?

— Рука болит. И спина.

— Голова не болит?

— Нет.

— А здесь, в шее?

— Нет.

— Где именно спина болит?

— Вон там.

Гэри левой рукой показывает на нижнюю часть грудной клетки, у ребер. Он не может показать правой, потому что рука опухла, вывернута и висит. Наверное, плечевая кость сломана.

— Я дам тебе кислорода, хорошо?

Здесь никуда ничего не положишь. Я ставлю баллон на решетку и надеюсь, что он не соскользнет в какую-нибудь щель и не исчезнет. Подсоединяю маску и надеваю ее на лицо Гэри.

— Очень скоро будет обезболивающее.

Я кладу руки на грудь Гэри.

— Сделай глубокий вдох.

— Не могу.

— Слишком больно?

Он кивает. Когда он дышит, грудь поднимается и расширяется. Левая сторона напряженная, круглая, как воздушный шар, только твердая, но на правой прощупывается вмятина, как на двери машины после столкновения.

— Мне нужно послушать грудь. Придется разрезать футболку.

— Это обязательно?

— К сожалению, да. Прошу прощения.

— Ты не футбольный фанат?

— Не особо.

— Повезло.

* * *

Пока я балансирую на балках, осматриваю и лечу то, что можно осмотреть и обработать в неустойчивом положении, мне приходит в голову мысль: а ведь мои друзья думают, что именно этим я занимаюсь все время. Критические травмы в странных местах. Несчастные случаи с угрозой для жизни на шаткой почве. Ручка в трахее. Жгут на обочине дороги. По сути дела, реконструкция эпизодов сериала «Катастрофа». Именно это, по мнению многих, и есть мой хлеб. На самом деле это, скорее, можно сравнить с целым лобстером под соусом: ты слышал об этом блюде, читал о нем и даже, может быть, раз или два его ел, но если ты не хочешь облиться соусом у всех на