Я уже не могу остановиться, все претензии ему высказываю. Мой голос срывается, но я продолжаю говорить и говорить. Даже руками всплескиваю от чрезмерной эмоциональности.

— Я всего лишь накрасилась, надела обтягивающее платье и вставила синие линзы. Всё! И ты ни хрена не понял. Хотя до этого мы на протяжении семи месяцев каждый выходные виделись. И даже общались друг с другом. Или у тебя временная потеря памяти? — щёлкаю пальцами прямо перед его носом. Наглею.

Алекс перехватывает мою руку и крепко сжимает. Я вырваться пробую, шиплю, словно разъярённая кошка. Прядь волос выбилась из дурацкого пучка и на лицо мне падает. Видеть мешает.

— Я не запоминаю тех, кто мне не интересен, — ледяным тоном произносит Алекс… Александр.

— Спасибо за правду, — тихо говорю я. Плечи опускаются, я поникаю, меньше становлюсь, незаметнее, ничтожнее. Я догадывалась об этом, что уж.

— Ты младше меня на шесть лет, думаешь, ты правда могла быть мне интересна?

Он продолжает меня уничтожать. Его пальцы тёплые, от его тела исходит жар, но голос безразличный, взгляд непроницаемый. Александр состоит из контрастов.

— Да, я правда так думала. Я хотела с тобой подружиться.

Сначала я действительно искала в нём друга и старшего брата, но потом всё изменилось.

— Я не должен был оправдывать твои ожидания, — дёргает он плечом. — Тем более я понятия о них не имел.

— Естественно, — усмехаюсь горько. — Тебе никогда не нужна была сводная сестра. Ты вообще меня ненавидел.

Александр качает головой, в его глазах живые эмоции проскальзывают. Недоумение, удивление, настороженность.

— Ненависти я к тебе никогда не испытывал, — твёрдо произносит он. Хмурится, окидывая меня быстрым взглядом, и пальцы разжимает, оставляя мою кисть в покое. — Постой, так ты из-за этого Кристиной притворилась? Отомстить мне хотела за то, что я посмел твою безумно интересную персону не заметить?

Каждое его слово отравленным шипом вонзается прямо в сердце. Я делаю судорожный вдох и руки в кулаки сжимаю. Какой же он бессердечный, жестокий, холодный! Как я могла в него влюбиться?

— Иди ты на хрен! — пинаю его кулаком в плечо. — И думай, что хочешь, мне уже плевать.

«Безумно интересная персона» — сказал он с откровенным сарказмом. Выплюнул эти слова мне в лицо. Получается, Александр не ненавидел меня. Ему просто было плевать. Я была для него пустым местом. Обычной девчонкой, голос и внешность которой он даже не запомнил.

Ненависть — это хотя бы про чувства. Безразличие ранит куда сильнее.

— Хочешь сказать, я не разгадал твои мотивы? — не успокаивается Александр.

Но правду он не узнает.

Видимо, он напрочь забыл о том, как прочитал мой личный дневник. На страницах той жёлтой тетрадки я признавалась в своих чувствах, рисовала дурацкие картинки и даже стихи писала. О нём, о своём невыносимом сводном брате.

Он смеялся, пролистывая страницу за страницей.

Но Александр этого не помнит. И не может сложить два плюс два.

Я хотела переспать с ним, потому что до сих пор в него влюблена. А притворилась другой девушкой, чтобы он меня не оттолкнул, не унизил снисходительной улыбкой.

Все мужчины такие глупые или только мой сводный брат?

— Нет, ты не разгадал мои мотивы, — с грустью произношу я. — Но это больше не имеет значения. Та ночь была ошибкой… А теперь я бы хотела на свой праздник вернуться. Позволишь?

Александр медленно кивает и отступает. Он взгляда с меня не сводит, словно пытается в самую душу проникнуть, только я не позволю.

Хватит сохнуть по тому, кто никогда не ответит на мои чувства!

Я разворачиваюсь и вместо лестницы направляюсь в свою комнату. Александр меня узнал, так что можно больше не притворяться собой пятилетней давности. Я давно переросла футболки, очки и небрежные причёски.

Надеваю платье, которое я купила специально ко дню рождения, наношу на лицо лёгкий макияж, вставляю прозрачные линзы в глаза и расчесываю спутанные волосы.

Вот, так намного лучше!

Спускаюсь на летнюю террасу. Мама первой меня замечает, радостно улыбается и подмигивает, одобрив смену имиджа. Отчим поднимается и отодвигает мне стул. Он вообще джентльмен до мозга костей и всегда так себя ведёт: встаёт, когда девушка из-за стола выходит, дверцу машины открывает и руку подаёт. Мне сначала претили такие старомодные заморочки, но потом я даже прониклась его джентльменством.

— Прекрасно выглядишь, — улыбается Василий Андреевич.

— Спасибо.

В горле сухо, лицо и шея гореть начинают. Александр смотрит. Я всей кожей его взгляд ощущаю, всем своим естеством на него реагирую.

Поднимаю голову. До боли закусываю нижнюю губу. В глазах моего сводного брата огонь полыхает, тёмный, злой, нехороший такой огонь. И я не понимаю, что опять сделала не так.

5.2

Алекс

Я ни хрена не понимаю. Мика строит из себя обиженную девчонку, в её голосе разочарование и боль слышны, да только она объяснять ничего не хочет. Не силой же её заставлять!

Я что-то упускаю.

И чувствую себя последним идиотом. Не узнать собственную сестру — это верх невнимательности. Мика права: она всего лишь накрасилась да шмотки красивые надела, и этот дешёвый трюк сработал. Я не сопоставил Мику из прошлого и Кристину из настоящего. Эти две девушки казались мне совершенно разными. Одна — романтичная странная зануда-прилипала, вторая — раскованная, красивая и, да, тоже немного странная, но безумно соблазнительная.

Как только губы её охренительные вспоминаю — член снова каменеет.

Я моментально узнал в Мике Кристину. Голос тот же: глубокий, чувственный, мелодичный. И губы, от которых меня ведёт. Я сразу же к отцу пошёл, чтобы над собой контроль взять. Слушал папины рассказы про строительный бизнес и новую сделку, а сам про Мику думал.

Она на меня ещё смотрела исподлобья, с опаской, видимо, боялась, что я её узнаю. Пучок этот