— Не знал, что моя сестрёнка — алкоголичка.

— Я выпила несколько шотов, ничего в этом криминального нет.

— Шоты бывают разные. Ты что, совсем меры не знаешь? Еле на ногах стоишь! — отчитывает он меня, как глупую девчонку.

— У меня день рождения, забыл? — щёлкаю пальцами перед его лицом. — Ты и так мне праздник испортил.

— Чем же, позволь узнать?

Алекс складывает руки на груди и в упор смотрит на меня. Его лицо будто каменеет, но глаза обжигают так, что во рту становится сухо. Я помню этот блеск. Голодный взгляд мужчины, который испытывает возбуждение.

Я смелею и делаю шаг ему навстречу. Если упаду — он снова меня спасёт, почему-то я в этом уверена.

— Ты устроил мне допрос — это раз, — начинаю я перечислять, загибая пальцы. — Не понял причины моего поступка — это два. Ничего не подарил мне на день рождения — три. И всё время надо мной насмехался — четыре.

— Четвёртый пункт не имеет ничего общего с реальностью.

— Как скажешь, — недоверчиво мотаю головой. — А вообще тебе никто не говорил, что на дни рождения принято дарить подарки? М-м-м? Пять лет назад ты был куда более внимательным.

Тогда Алекс вручил мне новенький телефон. Не самый душевный подарок, но я была на седьмом небе от счастья. И до сих пор этот смартфон лежит у меня в столе. Я им пользуюсь время от времени, фотки старые пересматриваю, на них Алекс запечатлён. Он, наверное, даже не знает, что я тайком его снимала. Молодого, красивого, недоступного.

— Хватит истерить, — морщится Алекс.

Но меня несёт! В пьяном состоянии озвучивать претензии легко и просто, никаких душевных смут и сомнений я при этом не испытываю. Завтра пожалею о сказанном, а пока можно ни о чём не думать.

— Даже Макар, парень, которого я знаю всего одну неделю, так вот — даже он мне подарок приготовил!

Я достаю коробочку и тычу её Алексу. Гордо улыбаюсь, подбородок задираю и смотрю на сводного братца с чувством превосходства. Выкуси! Ты в этой битве заранее проигравший.

— Мило, — цедит сквозь зубы Алекс.

Но коробку не берёт и внутрь не смотрит. Лишь бровь насмешливо приподнимает, как бы говоря — и это всё, этим ты пыталась меня задеть?

Снова он умнее и хладнокровнее оказывается.

Я бросаю коробку на стол, разворачиваюсь на пятках и опять на Алекса смотрю. У него ни один мускул на лице не вздрагивает. Поразительная выдержка!

— Ты правда ничего не помнишь? — под влиянием алкоголя спрашиваю я.

— Да о чём ты говоришь? Хватит этих загадок! — вспыхивает Алекс. Он хватает меня за плечи и встряхивает. Не сильно, но как-то обидно, что ли. Будто я тряпичная кукла в его руках.

— Желтая тетрадка с моими стихами и рисунками, — шепчу я пересохшими губами. — Почему ты о ней забыл?

— Какая нахрен тетрадь?

— Которую ты перелистывал страницу за страницей и ржал. Её тебе Ира показала, моя бывшая подруга.

Растерянность в глазах Алекса исчезает. Он вспомнил! Я вижу это по расширенным зрачками и по тому, как меняется выражение его лица.

— И что? Ну поржал я над какими-то тупыми приколами, в чём трагедия?

— Тупыми приколами? — мой голос срывается, а тело бьёт крупная дрожь.

Так вот, чем были для него мои любовные признания! Всего лишь тупыми приколами.

— Ну да, там хрень какая-то была нарисована, я поулыбался. Только не понял, зачем твои подружки мне эту тетрадь показали.

— Стой! — я упираюсь ладонью в его пышущую жаром грудь. — Хрень? Там не было стихов? Не было моего дневника?

— Нет. Я бы не стал читать чужие дневники, — хмурится Алекс.

Так вот оно что! Боже, меня просто обвели вокруг пальца. Ира показала мне видео, на котором Алекс листает жёлтую тетрадку, точно такую же, как мой дневник! И в том коротком ролике сводный брат смеялся. Я решила, что он надо мной ржёт.

Ира сказала, что теперь Алекс знает о моих чувствах и моя любовь для него — лишь глупая шутка.

Мы тогда с ней навсегда рассорились. Она говорила, что из добрых побуждений показала мой дневник Алексу, а я не смогла её простить за такое предательство.

Оказывается, она дала Алексу другую тетрадь, не ту, в которой я душу наизнанку выворачивала.

Но почему Ира это сделала? Зачем соврала мне? Хотела, чтобы я разочаровалась в сводном брате? Может, она сама по Алексу сохла? Ревность толкает людей на безумные вещи.

— Похвально, что ты не читаешь чужие дневники, — говорю я. Из груди истеричный смех вырывается, я хохочу и смахиваю выступившие на глазах слёзы.

— Так что я там помнить должен? И при чём тут твой дневник?

Поднимаю голову и совсем по-другому на Алекса смотрю. Он ничего не знал. Он не смеялся надо мной, не читал те наивные признания в любви. Он до сих пор не знает о моих чувствах.

Теперь ясно, почему он моих мотивов не понимает.

— Забей. Я пьяная и поэтому ерунду какую-то говорю.

— Ясно. Давай отведу тебя в комнату, а то сама по лестнице ты не поднимешься.

Он делает шаг назад, и моя рука невольно скользит по его груди. На кончиках пальцев искорки вспыхивают. Я делаю судорожный вдох и чувствую только Алекса. Никакой примеси сладких духов. Лишь морской гель для душа и его особенный мужской запах.

— Странно, что ты с ночёвкой тут остался, — вслух озвучиваю свои мысли.

— Завтра семейный день, ничего странного в этом не вижу.

Он напрягается всем телом, даже голос его звучит иначе. Я облизываю губы и дотрагиваюсь до стального пресса. Опускаю глаза. Алекс возбуждён. Тот похотливый блеск не был плодом моего воображения.