— Да бандит он!

— В смысле?

— В прямом смысле. Не знаю уж, чем он конкретно занимается, но рыльце у него в пушку, это ни для кого не секрет. Соседи в округе с ним стараются не сталкиваться, потому что знают — в случае какого конфликта он и пристрелить может. Только прошу вас — я вам ничего не говорила.

— Конечно, конечно. А где мне его найти, не подскажете?

— Точного адреса я не знаю. Но вы как милиционер сможете легко это выяснить. Он живет где-то в Пионерском поселке. Спросите, где живет Наполеон, и вам любой покажет.

— Он что, настолько авторитетный или страшный?

— Нет, просто, построив такой домище, трудно остаться незаметным. Его трехэтажный особняк, обнесенный высоченным бетонным забором, — предмет зависти и любопытства многих.

— А почему Наполеона надо спрашивать, это что, кличка такая?

— Да, наверное. Просто та статья о нем в газете называлась «Мы все глядим в Наполеоны». Говорят, после нее он стал известен большинству окружающих именно как Наполеон, потому что фамилия многим просто не запомнилась. А я вот ее приметила — у меня дочь после замужества тоже получила фамилию Подольской.

То, что этот самый Наполеон имел столь неблаговидную репутацию, означало, что я как-то продвигаюсь в расследовании. Во всяком случае, его личность требовала внимания, уж очень он меня заинтересовал. Тем более что Орлов тоже жил в Пионерском поселке. Возможно, они как-то связаны.

Я встала, чтобы уйти, и главбух еще раз обратилась ко мне с просьбой:

— Прошу вас, не называйте меня в качестве источника информации о Наполеоне, я уже жалею, что вступила в разговор о нем.

— Не переживайте, Людмила Константиновна. Будем считать, что я тоже читала ту газету. Весьма благодарна вам за уделенное время. Было приятно познакомиться. Всего доброго.

— Но вы так и не сказали, что с Инной Георгиевной, — вслед мне говорила главбух.

— Я пытаюсь это выяснить. До свидания.

Уже давно было пора обедать. Я решила поехать домой, принять душ, отдохнуть и как следует обдумать будущий визит к Наполеону. По дороге нужно было заскочить на рынок, чтобы купить чего-нибудь съестного, давно я себя не баловала домашней пищей. Почему-то захотелось съесть тарелку наваристых горячих щей со сметаной.

Припарковать «девятку» в районе Крытого рынка не всегда было легко из-за большого скопления машин, и я стала выжидать, когда же освободится местечко и для меня. За недолгие пять минут мне довелось стать свидетельницей настоящего бесплатного спектакля. Мимо моей машины лихо проскочила серебристая «десятка». Ее хозяин тоже не находил на небольшой площади места для своей красавицы, но, в отличие от меня, выжидать удобного момента он явно не собирался.

Громко хлопнув дверью, он направился в сторону стоящего неподалеку старенького сорок первого «Москвича», в котором безмятежно дремал какой-то дед. Хозяин «десятки» уже издалека стал щедро одаривать несчастного деда отнюдь не ласковыми словечками.

— Эй ты, козел! Че здесь раскорячился? Убирай давай свой «Челенджер»! Разлегся, блин, как в сауне под веником!

Бедный дед со страху забыл, как его «Челенджер» и заводится, если его вообще можно было завести с первой попытки. Справа от ругающегося «крутого» уже освободилось место, но он предпочитал показывать свою силу и дальше. Я подумала: на самом деле «мы все глядим в Наполеоны» — и припарковалась на свободном промежутке дороги.

* * *

— Таня, это я, — ответил на мой вопрос знакомый голос из-за двери.

Это была Кэт. Я совсем забыла, что назначила ей встречу, и с наслаждением предавалась сну, поскольку такого человека, как Наполеон, вероятнее всего, можно застать дома только поздно вечером, а возможно, придется ждать и до ночи. Разговор обещал быть сложным, поэтому не мешало как следует перед ним выспаться.

— Заходи, — хрипло ответила я Кэт, пропуская ее в квартиру.

Визит ее был, конечно, нежелателен, но я сама пригласила ее. К тому же во время разговора с ней по телефону у меня созрел план, который я и намеревалась теперь осуществить. Если Гарик обещал меня разыскать, он обязательно это сделает, а сегодня, как никогда, мне необходимо было от него избавиться.

Кэт принесла с собой бутылку шампанского, коробку конфет и кое-какие полуфабрикаты, знала ведь — в моем холодильнике не всегда можно было что-нибудь найти.

— Кэт, — обратилась я к ней, но она перебила меня:

— Знаю, знаю — у тебя самообслуживание.

Пока я приводила себя в порядок после сна, гостья успела накрыть на стол. Мы уселись друг против друга в полной готовности приступить к трапезе, однако раздавшийся звонок в дверь заставил нас несколько оттянуть начало этой приятной процедуры.

— Вай, вай, вай! Дарагая, ты спала, что ли? — начал прикалываться Гарик, увидев мою припухшую физиономию.

Вообще-то он был обрусевшим армянином, прекрасно владел русским языком, но входить в образ «лица кавказской национальности» было неизменной составляющей стиля его общения при хорошем настроении. Гарик держал в руках букет роз и пакет, набитый, очевидно, продуктами. Он, не дожидаясь ответа на свой вопрос, пошел на кухню, чтобы выложить на стол содержимое пакета.

— Знакомься, это моя одноклассница, Кэт, — сказала я Папазяну, не сумев сдержать улыбки, потому что он явно ожидал провести вечер в интимной обстановке тет-а-тет, а тут все его планы разрушило присутствия третьего лишнего.

Гарик даже забыл о своей традиционной вежливости и стоял, тупо и недовольно глядя на Кэт.

— Кэт, это мой приятель Гарик. Посидите одну секундочку, мне надо соседку проведать.

Одна из моих соседок по лестничной площадке недавно перенесла инсульт, и навещать ее в последние дни у меня стало привычкой. Впрочем, сейчас это было только предлогом.

— Теть Поль, — затараторила я, как только вошла, — через двадцать минут наберите мой номер, умоляю, — я протянула пожилой женщине свой сотовый и выбежала из квартиры, ничего не объясняя.

Да в этом и не было необходимости — все соседи давно привыкли к моим странностям, обусловленным профессией частного детектива.

Когда я вошла в свою квартиру, Гарик уже немного пришел в себя, он поставил цветы в самую большую из имеющихся хрустальную вазу, освободил свою авоську и разливал по бокалам шампанское. Мне хотелось его немного позлить — не зря же меня прозвали ведьмой, — и я как бы невзначай сказала:

— Кэт тоже только что пришла, мы сто лет не виделись, но впереди целый вечер, поэтому успеем вдоволь наболтаться.

Кэт явно чувствовала себя неловко: сидела молча, мялась как-то, но желание провести вечер в моей компании являлось, наверное, более сильным, чем чувство стесненности, поэтому реакцией на мои слова было молчаливое одобрительное кивание. Гарик же, можно сказать, побагровел — кровь-то кавказская, горячая, и скрыть волнение ему всегда было довольно трудно. Он схватил бокал с шампанским и, не делая нам приглашения, со словами: «За тебя, моя богиня!» — выпил его. Я прекрасно понимала, что именно в этот момент он думал не о моей божественной красоте, а о том, какая же я все-таки стерва. Беда Папазяна была в том, что мое желание видеть его возникало только по ходу какого-нибудь расследования, так как желание это совпадало с его возможностями, обусловленными профессией мента. Ничего другого я, к несчастью Гарика, от него не хотела. А вот он…