Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я слышу вдалеке шум приближающейся машины. Орсон впервые оставил меня одного, и это тревожит. Впрочем, возможно, он просто отправился за продуктами. Спокойной ночи.
* * *
Я прошел от кровати к шкафу и положил ручку и бумагу в средний ящик. Прятать мой дневник от Орсона бесполезно. К тому же он проявил определенную пристойность в отношении моего литературного творчества. По крайней мере, мне кажется, что брат до сих пор не читал мой дневник. Он уважительно относится к тому, что называет «внутренними побуждениями», каковыми считает мою писанину.
Вернувшись в кровать, я пошарил рукой и загасил керосиновый фонарь, который последние несколько дней использовал вместо лампы. В открытое окно послышался стук захлопнутой двери машины. Я постарался заснуть к тому моменту, как Орсон войдет в дом.
* * *
Голос брата повторял шепотом мое имя: «Энди! Энди! Эндрю Томас!»
Я открыл глаза, но ничего не увидел.
Настойчивый шепот продолжался:
– Ну же, приятель, у меня для тебя сюрприз. Ну, точнее, для нас обоих.
Ослепительный луч фонарика выхватил лицо Орсона – улыбка между испачканными кровью щеками. Брат зажег лампу над кроватью. У меня заболели глаза.
– Пошли. Мы теряем лунный свет.
Положив фонарик на ночной столик, Орсон сдернул с меня одеяло. Выглянув в окно, я увидел высоко в небе луну. Я почти не спал, мне не удалось отдохнуть.
Достав из моей сумки, лежавшей раскрытой в углу, джинсы и футболку, Орсон швырнул их мне. Нетерпеливо расхаживая по комнате в темно-синем рабочем комбинезоне и сапогах с железными набойками, маниакально возбужденный, он напоминал ребенка в парке развлечений.
Убывающая луна заливала голубым сиянием, ярким, словно дневной свет, все вокруг – заросли полыни, скалы и даже Орсона. Мое дыхание вырывалось в холодный ночной воздух облачками пара. Мы направились к сараю, и я, приблизившись, увидел перед двустворчатыми воротами «Бьюик», стоящий задом к нам, передом к воротам. Номерной знак был снят.
Кто-то заколотил в ворота изнутри, затем послышалось краткое причитание:
– ПОМОГИТЕ!
Увидев, что я остановился, Орсон развернулся.
– Скажи, что мы будем делать, – просил я.
– Ты зайдешь вместе со мной в сарай.
– Кто там?
– Энди…
– Нет. Кто там…
Я уставился на двух-и-одна-восьмая-дюймовый ствол своего «Смит-и-Вессона» из вороненой стали.
– Иди первым, – приказал Орсон.
Я под прицелом прошел вдоль строения. Сарай оказался больше, чем я предполагал: стороны длиной в сорок футов, крутая железная крыша – вероятно, чтобы зимой ее не продавил снег. Если так, то мы находились где-то далеко на севере. Мы подошли к воротам, и Орсон остановил меня. Достав из кармана ключ, он вставил его в замок, оглянулся на меня и усмехнулся.
– Тебе нравится пахта?
– Да, – ответил я, не в силах понять, к чему он клонит.
– Она тебе всегда нравилась?
– Нет.
– Совершенно верно. Ты пил пахту, потому что ее пил отец, но со временем ты ее полюбил. Ну, лично я считаю, что вкус у нее как у мочи, но ты к ней пристрастился. То же самое будет и сейчас. Сначала это вызовет у тебя отвращение. Ты будешь ненавидеть меня еще сильнее, чем ненавидишь сейчас. Но постепенно ты привыкнешь. Ты полюбишь и это. Обещаю. – Отперев замок, Орсон убрал ключ в карман. – Ни слова до тех пор, пока я тебе не скажу. – Улыбаясь, брат жестом предложил мне первому войти в сарай. – «Нечеловеческая жестокость», – прошептал он.
Я открыл дверь, и Орсон вошел следом за мной в сарай.
На полу посредине лежала женщина – с завязанными глазами, скованная наручниками, в кожаном ошейнике, прикрепленном цепью длиной пять футов к железному столбу. Столб был заделан в бетонное основание, а сверху он был приварен к балке перекрытия. Когда Орсон захлопнул дверь, женщина неловко поднялась на ноги и принялась бродить вокруг столба, стараясь определить, где мы находимся.
На вид ей было лет сорок пять. Светлые волосы с химической завивкой, излишне полноватая, в красной с серым тенниске и темно-синих брюках, белая кроссовка на одной ноге. Воздух в сарае был наполнен ароматом ее духов, из ссадины под повязкой на глазах вдоль носа стекала струйка крови.
– Где вы? Зачем вы все это делаете?
На самом деле ничего этого не происходит. Это представление. Мы играем в игру. Перед нами не человеческое существо.
– Проходи, садись, Энди, – сказал Орсон, указывая в дальний угол сарая.
Я прошел мимо железных полок с инструментом и уселся на зеленый складной стул у стены. Перед воротами валялась белая кроссовка, и у меня мелькнула мысль, зачем женщина ее сбросила. Она обратила в мою сторону свое залитое слезами лицо. Орсон подошел ко мне и встал рядом. Опустившись на корточки, он изучил блестящие стальные накладки на мысках сапог. Внезапно что-то стиснуло мне щиколотку.
– Извини, – пробормотал Орсон, – но я еще не доверяю тебе полностью.
Он надел мне на ногу кандалы, прикрученные к вбитому в пол здоровенному болту.
Засунув мой револьвер в глубокий карман комбинезона, брат направился к женщине.
– Зачем вы все это делаете? – снова спросила та.
Наклонившись, Орсон отер слезы с ее лица, двигаясь вслед за ней, так как она попятилась от него, обматывая цепь вокруг столба.
– Как тебя зовут? – мягко спросил он.
– Ш-Ширли, – ответила женщина.
– Ширли, а фамилия?
– Ширли Таннер.
Пройдя в противоположный конец сарая, Орсон взял две табуретки, стоявшие перевернутыми на полу. Он поставил их рядом, в пределах досягаемости цепи.
– Пожалуйста, – сказал он, подхватывая женщину под локоть, – присаживайся. – Когда они уселись, друг напротив друга, Орсон погладил ее по лицу, отчего она вся содрогнулась, словно от переохлаждения. – Ширли, пожалуйста, успокойся. Понимаю, тебе страшно, но ты должна перестать плакать.
– Я хочу домой! – дрожащим голосом, жалобно, по-детски прохныкала она. – Я хочу…
– Ширли, ты сможешь вернуться домой, – заверил ее Орсон. – Я просто хочу с тобой поговорить. Только и всего. В качестве пролога к тому, что будет дальше, позволь задать тебе несколько вопросов. Ширли, ты ведь знаешь, что такое пролог?
– Да.
– Конечно, это только догадка, но, глядя на тебя, я вижу человека, который проводит в обществе книг совсем мало времени. Я прав? – Женщина молча пожала плечами. – Что ты сейчас читаешь?
– Э… «Райский поцелуй».
– Это любовный роман? – спросил Орсон, и она кивнула. – О, извини, это не в счет. Понимаешь, любовные романы – это полное дерьмо. Пожалуй, и ты смогла бы написать такой. Кстати, ты в колледже училась?