За столом воцарилась тишина. Потом все стали горячо приветствовать возможность такого проекта. Джим и Дмитрий углубились в обсуждение тем, а дамы, с улыбкой переглянувшись, решили поболтать о милых пустяках. Например, о туалете Изабель и о смешной брошке Лоры.

— А знаете, слоник — это мой амулет.

— Когда я увидела эту брошку, я сразу поняла, что вам можно доверять! — воскликнула Изабель с неподражаемым акцентом.

— Я вам ее дарю на память о нашей встрече, — весело рассмеялась Лора.

— Ой, что вы, я не это имела в виду, — засмущалась Изабель.

— Это в обмен на ваш визит к нам. Я знаю, ваш муж очень занят…

— Я его уговорю найти для вас время, — лукаво улыбнулась Изабель.

— Не сомневаюсь в ваших возможностях, — заметила Патриция. — Ну а я всех приглашаю к нам на парти на следующей неделе. Адрес и приглашение я пришлю по почте или по факсу, как вам будет удобно. Господа, вы тоже приглашены! — обратилась она к журналисту и бывшему диссиденту.

Те в ответ церемонно раскланялись.

Возвращаясь домой, Роджер с интересом посматривал на жену.

— Дорис, я немного озадачен словами Лиса. Он хотел сделать тебе комплимент или ты на самом деле подсказала ему цитату из Сартра?

— Я навела его на эту мысль, — скромно потупившись, ответила Лора. — Кстати, мы приглашены на вечеринку к сенатору Ройту, и еще надо решить, в какой день мы можем принять чету Лисов. Его жена дала согласие на визит к нам. Мне кажется, лучше позвать только их двоих и посидеть вчетвером. Или пригласить для остроты этого русского… Дмитрия. Он очень сердитый, но милый.

Роджер изумленно уставился на Лору.

— Дорис, мы приглашены к Ройтам? Эта надутая ведьма Пат пригласила тебя в гости?! Она даже наших родителей считает парвеню и здоровается сквозь зубы. А ее муженек отклонил законопроект, который мы лоббировали. Мы, разумеется, пойдем, только это так странно. Как тебе удалось очаровать эту мегеру?

— По-моему, она очень мила. Люди меняются. Может, ей наскучили старые подружки и захотелось свежачка. Так что насчет Лисов?

— Я не знаю. Для них я освобожу любой день. Пятница устроит? Договорись с ними, а я подстроюсь. Неужели тебе не будет скучно целый вечер слушать старого зануду? Узнай, что он ест и пьет. Может, ему нужно что-то кошерное или он буддист и не ест мяса?

— Профессор Лис католик и ест все, что и мы. А так как он много лет жил во Франции и его юная жена француженка, то пьет он скорее всего коньяк и красное вино. Ты можешь поболтать с его женой, ей на вид лет пятнадцать, и тебе не будет с ней скучно.

— Откуда ты все это знаешь? Ну, про Арчи Лиса? Ты его видела раньше?

— Нет, я читала его книгу «Поиски истины в современном мире», а там он в предисловии рассказывает о себе и своей семье.

— Дорис! Я поражен твоими познаниями в области философии. Неужели ты всем этим интересуешься? Я думал, все твои увлечения укладываются в масштабы универмага «Пятая авеню».

— Я же сказала, Роджер, люди меняются. А разве ты не изменился за время нашего брака? Или все так же: утром — клаб, вечером — паб?

— У тебя появился смешной студенческий жаргон. Новые друзья?

— А что еще остается делать, если брак по расчету?

— Надеюсь, рожать ты будешь все-таки от меня? И что плохого в браке по расчету? Мы никогда не устраивали друг другу сцен. А любовь может прийти… при хороших отношениях.

— По-твоему, хорошие отношения, это никакие? А мне нравятся дикие сцены. После них хочется заниматься сексом. — Что я несу? Какой ужас! Я же с ним флиртую. Бедная Дорис. Прости меня. Но ты такая дура, что не спишь со своим мужем. Надо срочно сменить тему.

— Тогда я попробую устроить тебе сцену. Только надо предлог найти. Ты не подскажешь?

— Можно приревновать. Или рассердиться на мои необдуманные траты.

— Нет, это как-то банально.

— Я подумаю и скажу тебе… завтра. Спокойной ночи.

Лора выпрыгнула из машины, не дожидаясь, когда кто-то откроет ей дверцу. Она пулей пролетела мимо изумленной прислуги и скрылась в своей спальне.

Что же мне делать? Наприглашала гостей, замутила с чужим мужем. Пообещала деньги журналисту. Ладно, с деньгами ерунда. Дорис назвала какую-то офигительную сумму на еженедельные расходы. Урежу траты на косметику, тогда смогу оплатить суточные в московском отеле двум этим чудакам. Как я, однако, разошлась. А бедная крошка Дорис в это время мучается в моей конуре. Боюсь, ей скоро это надоест и она вернется как раз к вечеринке у Ройтов.

С этими сумбурными мыслями Лора уснула на роскошной двуспальной кровати своей заместительницы.

Утром Дорис проснулась от звука будильника и криков за окном. Она вскочила в поисках источника мерзко звучащего марша «Янки дудль». Казалось, джаз-банда сифилитиков дула и плевалась в стеклянные банки для анализов. Но потом сводный оркестр вендиспансера замолк сам по себе, а будильник так и не был найден. Дорис подошла к окну. Два бомжа дергали друг у друга магазинную тележку на колесиках. Рядом стояла дама с линялыми целлофановыми пакетами, типичная бездомная «бэкледи», и подначивала обоих. Один из спорящих был лет пятидесяти, худой и морщинистый, наверное бывший хиппи, другой чернокожий толстяк, обросший бородой, как Робинзон Крузо после десяти лет жизни на острове. «Робинзон Крузо» все-таки победил «дитя цветов» и, выдернув из его рук железную тележку, торжествующе загремел ею по асфальту. Но тут из ближайшего магазинчика выбежала бойкая латиноамериканская девица, прямо вылитая Дженнифер Лопес. С криками и поминанием полиции она изъяла тележку у растерявшегося «Робинзона» и, продолжая фонтанировать угрозами в адрес всей троицы, молниеносно вкатила ее в дверь магазинчика. «Робинзон» горестно повернулся к бывшим соперникам, но хиппи и его пакетная подружка демонстративно отвернулись, делая вид, что поглощены беседой. Начался второй акт городской трагедии — сцена раскаяния и примирения. Дорис окончательно проснулась от собственного хохота и начала собираться в университет. Машина Лоры не завелась. Дорис уже опаздывала и не раздумывая взяла такси. Она помнила о первой обязательной лекции важного профессора Богомолофф, но к началу все-таки чуть-чуть опоздала. Профессор на безукоризненном английском читал что-то запредельное. Единственными понятными словами для Дорис были «Фрейд» и «Юнг», но что там между ними происходило было совершенно неясно. Пару раз она чуть не заснула, и только боязнь разоблачения не дала ей смежить очи и опустить голову на конспект. Наконец профессор закончил и, обводя аудиторию суровым взглядом из-под очков, спросил:

— Леди и джентльмены, есть ли у вас вопросы или дополнения?

Сидевшие рядом с Дорис студентки начали толкать ее под руку:

— Лора, ну давай, выдай ему, ну давай…

Дорис послышалось в этих подначках что-то провокационное, явно от нее ждали шоу, и, кажется, совсем не из дружеских побуждений. Все смотрели на нее, и профессор, откашлявшись, поинтересовался: