Блю дала настоящее имя и лицехватам: Manumala noxhydria. Рука Дьявола, сосуд смерти.

Она сжимает кулаки:

– Ты должен был сказать мне.

– Сказать что? Что я видел это, но мы как обычно опоздали?

– Что я была права! – громко выпалила Марсалис, забыв, что Маркусу слышно намного громче. – Черт побери, Кембили, мы должны были немедленно провести следующий эксперимент!

– Я знал, что ты это скажешь! – Окоро сматывает провод наушников и бросает их на стол. – Если будешь так часто потрошить эти яйца, то попадешься! Тебя уволят, и тогда ты лишишься медицинской помощи и…

Блю смотрит на Кембили пристально и сердито.

– Я… – нерешительно продолжает Окоро и делает паузу, чтобы собраться с мыслями. – Я отдал этой работе два года жизни вместо того, чтобы остаться с семьей. Когда я вернусь домой, моей дочери исполнится пять, и она меня даже не узнает. Если я потеряю работу и лишусь премии, моя семья окажется в полном дерьме. Так что на кону не только твоя задница. Нужно иметь голову на плечах, Блю.

Кембили – чертов лжец. Он спит с Люси с того самого дня, когда сюда прибыл. Может быть, он и переживает за жену и дочь, но не настолько, чтобы держать свои причиндалы в штанах. Блю видит в Кембили то же самое, что и в остальных далеких и необъяснимых мужчинах – желание нарушать любое неудобное ему правило.

Но он прав насчет частого использования образцов.

Элиз может держать прогресс проекта в секрете, но она не может скрыть отсутствующие яйца noxhydria, каждое из которых классифицируется как личное имущество. Стоимость одного яйца составляет около ста пятидесяти тысяч долларов, и это только расходы на приобретение. Такие яйца незаменимы, поэтому Компания следит за ними, как за золотыми слитками.

Последняя передача Элиз не выходит из головы Блю:

Что могло измениться? Это дело рук аудитора? Если Блю ускорит реализацию своих планов, они все равно ее вытурят?

– Прошла уже неделя, – говорит Кембили. – Может быть, нам стоит вернуться к плану «А»? Попробуй найти praepotens внутри тела лицехвата. У нас есть ультразвук и микрохирургический…

Блю качает головой:

– Ты прекрасно знаешь, что это не сработает. В последний раз мы испортили инструменты, и у нас больше не осталось запасных. Кроме того, мы так и не нашли нужную концентрацию, так как патоген без живой жертвы не сгущается. Noxhydria нужно стимулировать, и чем сильнее страх, тем больше praepotens образуется и попадет в жертву.

Она представляет, как подвесит одного из шимпанзе над яйцом с помощью какого-нибудь механизма, и когда лицехват нападает, она схватит его за глотку и заберет выделившийся praepotens. Конечно, все это испугало бы шимпанзе до чертиков.

Интересно, попытались бы взрослые ловцы в своей экосистеме помочь лицехватам распространить патоген? Блю представляет, что они каким-то образом сдерживают жертву. Жаль, что у нее так мало информации о поведенческих моделях этих существ. Она даже не знает, откуда они родом.

Создание устройства для забора praepotens потребует времени, и она не сможет не прибегнуть к помощи инженеров. Безусловно, Садлер бы обратил на это внимание, поскольку изобретение удерживающих приспособлений и механизмов было бы весьма затратным занятием. К тому же пришлось бы воспользоваться некоторыми устройствами машинного обучения, чтобы настроить систему наведения.

Маркус вполне справился бы с этой задачей, если бы не находился под управлением Блю. Он достаточно быстрый, чтобы схватить лицехвата за глотку, достаточно сильный, чтобы выжать ее содержимое, и недостаточно живой, чтобы при этом заразиться. Только вот он запрограммирован сообщать руководству Компании обо всех своих действиях.

Что, если она объяснит ситуацию Маркусу? Он бы посчитал, что безопасность Блю под угрозой, и сохранил ее тайну. Однако он также бы понял, что она идет на риск, и силой заставил бы лечь в криокапсулу и отправиться домой. Жаль, что Блю не до конца понимает психологию андроидов.

– Блю? Ты все еще здесь? – спрашивает Кембили, и она отвлекается от своих мыслей.

– Да, извини.

– Я спросил, что ты собираешься делать.

Блю кивает.

– Страх, – говорит она. – Мы должны найти способ стимулировать шимпанзе и получить патоген непосредственно с ткани, пока он не усвоился…

Ей нужно что-то антибактериальное… возможно, пластиковое.

– О, боже… я идиотка…

– Что?

– Мы проколем пищевод шимпанзе со стороны спины и введем биопластик вплоть до самого горла. Мы сможем собрать praepotens рядом с позвоночником. Шимпанзе будет ограничен в движениях, но при этом останется в сознании.

Кембили улыбается, но это не привычная для него жестокая и саркастическая ухмылка, а улыбка человека, который только что стал свидетелем прорыва.

– Как калоприемник.

– Как скоро мы можем провести следующий эксперимент, не нарушая обычного темпа?

– Через четыре дня.

– Разморозь одного из шимпанзе и приступай к операции.

Блю возвращается в свое тело в хорошем настроении. Ее внутренности болят, но это ощущение никогда не меняется. Когда она вдыхает, доносится хрипящий звук – звук, который сопровождает ее на протяжении многих лет. Мышцы пищевода работают плохо. Когда она переворачивается, ее спина испытывает жгучую боль от пролежней.

Компания согласилась предоставить ей специальную удобную кровать, но когда Блю впервые прибыла на станцию, кровати здесь не оказалось. С тех самых пор она так и не появилась ни в одной из поставок. Блю приходится отправлять жалобы в управление раз в три месяца.

Находиться в теле Маркуса очень утомительно, и это не связано с тем, что для управления синтетиком требуется физическая сила. Все дело в том, что, в конечном итоге, она должна возвращаться в свою комнату и в свое тело. Иногда ей кажется, что было бы легче не иметь возможности «сбегать» в тело андроида.

– Свет, – произносит она, снимая гарнитуру, и яркое дневное освещение заполняет комнату.

Ей нужно связаться с Элиз на Земле и убедить ее потянуть время. Блю не имеет представления, какое давление оказывают на вице-президента, но ей нужен еще месяц. Она уверена, что сможет получить патоген и начать изучение генетического строения. Когда придет Маркус, он даст Блю терминал и оставит одну, чтобы она смогла зашифровать сообщение.

Раздается звон зуммера.

– Войдите, – отзывается Блю, и дверь тут же разблокируется.

Дверь открывается, и по ту сторону она видит Дориана Садлера. Он чем-то напоминает нож – совершенный, закаленный и острый. Сердце Блю замирает. Она больше не ходячая, она не возвышается над ним в мощном синтетическом теле. Теперь она одна и лежит на своей больничной койке, чувствуя себя маленькой и слабой.