На смену тревожным мыслям пришел короткий спазм удовлетворения. Видео оборвалось, экран погас. Регина повернулась спиной к сестре и закрыла глаза, пообещав себе завтра же поподробнее разузнать о шишке с телевидения. Она отомстит этим троим за то, что они сделали с ее сестрой. И это не просто слова – в ее голове созрел план. Как и все безумные идеи, посещавшие когда-либо ее голову, он был спонтанным, необдуманным, но интуитивно перспективным. А на руках имелись неоспоримые доказательства.

Осталось только найти их. Она и отомстит, и своего не упустит.

1

– Я никогда себя не прощу. Похоже, это конец. – Миниатюрная шатенка с крупными чертами лица и удлиненным каре с грустью помешивала двумя тоненькими трубочками свой апероль.

– Эль, у всех бывает. Вы не в первый раз поругались. Даю вашему расставанию еще пару дней.

– Дело не в том, что мы сильно повздорили. Его любовь прошла. Мне казалось, ничто не может быть крепче. Но я растоптала ее своим поступком.

– Ты не хотела этого ребенка. Имела право сделать такой выбор.

– Нет! – Эля возразила так громко, что пожилая пара за соседним столиком резко повернула головы в ее сторону. – Я не хотела ребенка от него, но и расстаться с ним была не готова. Я не думала, как буду жить одна.

– Эль, по большому счету, тебе нечего делать рядом с мужчиной, если ты избавилась от его ребенка.

– Мне кажется, многие так поступают и не расстаются после этого. Сколько семейных пар делают аборты и живут дальше! А он… Когда я сообщила ему, он так посмотрел на меня, что сразу стало понятно: это конец. В его взгляде сквозили пренебрежение, брезгливость. Как-то разом испарилось привычное восхищение.

– Ты смотрела на него без брезгливости, когда он раз за разом терял работу, когда у него разваливалась машина и не было ста рублей, чтобы угостить тебя кофе. Когда он лишал вас обоих шансов на достойное будущее, зная, как для тебя важно материальное благополучие, и не потому, что ты меркантильная мечтательница, а потому, что много лет усердно работала, чтобы обеспечить себе достойный уровень жизни. Тебе нужен был союзник, а не неудачник, не желающий разделять твои стремления. Он, конечно, не прав, это было неожиданно. Никто не вправе заставить тебя оставлять ребенка. Но сама подумай: зачем тебе быть с человеком, если однажды ты уже не захотела родить от него?

– Во-первых, дело не в нем – не только в нем, – а в его нестабильной работе и отсутствии перспектив на ближайшее будущее.

Нонна закатила глаза, но сдержала свою коронную реплику. Она звучит так: если мужик в тридцать пять из себя ничего не представляет, то глупо надеяться на то, что в скором времени что-нибудь изменится.

– Во-вторых, – Эля уронила голову на раскрытые ладони, – я жалею, что сделала это.

– Ну, вот это уж точно абсолютно бесполезное занятие!

– Может быть, все оказалось бы не так страшно, мы бы поумерили аппетиты, справились бы, и, возможно, из нас даже получилась бы счастливая семья.

– Если этому суждено случиться, то так и будет.

– Но как? – Эля уже не стеснялась посетителей, слезы текли по щекам. – Ты не видела, как он смотрел на меня. Мне показалось, что я только что умерла в его глазах.

– Он не имел права распоряжаться твоим телом и твоей жизнью. А если вам суждено быть вместе, то он переварит случившееся и поймет тебя. Но я все-таки убеждена, что на твоем Мике свет клином не сошелся и ты найдешь того, от кого захочешь родить без всяких «если».

Обеденный перерыв закончился до того, как Эля успела заказать еду. Расплатившись за два апероля и поблагодарив Нонну за то, что та приехала всего на час с другого конца города, чтобы поддержать ее, девушка поспешила обратно в офис.

Шпильки ее туфель с аккуратно заостренными мысками застревали в неровном плиточном тротуаре, что придавало ее походке ложную, не соответствующую внутреннему настроению игривость. Внешне она оставалась той же миниатюрной ухоженной шатенкой с большими серыми глазами, в которых только самый проницательный мог заметить непривычное затухание, вызванное внутренним надломом.

Нонна была таким человеком, но при этом чересчур прямолинейным. Вместо того чтобы успокоить подругу, она расставляла все по полочкам. Ее правоту было сложно оспорить, но горькая правда сейчас мало утешала Элю. Но, тем не менее, именно за прямоту и честность она и ценила Нонну.

Девушки познакомились на творческом неформальном нетворкинге «Рисуем под вино». Успешные художницы наряду с любительницами собираются в каком-нибудь атмосферном пространстве, иногда на природе, и, как несложно догадаться, рисуют и пьют вино. Желающие подтянуть мастерство обращаются к более опытным. Последние, в свою очередь, находят учениц, зачастую обеспечивая себе тем самым весьма достойный заработок, с лихвой компенсирующий затраты на членство в творческом клубе.

Эле повезло – Нонна, уже имевшая собственную небольшую галерею, сама обратила внимание на ее незаурядные способности и особый стиль. Консультации и советы художницы не стоили ни копейки, Эля долго смущалась по этому поводу, даже когда их творческий союз перерос в дружбу. Но предложить что-то взамен она не могла. Членский взнос ощутимо бил по карману, но отказаться от этого хобби Эля была не в силах – она привыкла не только к коллекционным винам, но и к общению в кругу единомышленниц, и очень боялась все это потерять. И особенно она боялась потерять Нонну.

Вторым человеком, которого Эля боялась потерять, стал Мика. Хотя, по меркам той же Нонны, этот «экземпляр» не представлял никакой «исторической ценности». Однако Эля считала по-другому. Прислушиваясь к подруге во многих вопросах, она оставалась при своем мнении в отношении всего, что касалось личной жизни, уже только потому, что у Нонны личной жизни не было (беспорядочные, ни к чему не обязывающие романы не в счет).

Эля замечала и ценила мелочи, которые для той же Нонны ничего не значили. Например, до Мики она полгода встречалась с молодым успешным адвокатом, и поначалу ей казалось, что она сорвала джекпот. Святослав еще не был сказочно богат, но уже имел огромную квартиру недалеко от центра, доставшуюся ему от родителей, хорошее образование, новую «Ауди» и отличные перспективы. Они не жили вместе, но, оставаясь у него по выходным и в течение первых двух месяцев просыпаясь рядом с ним, она удивлялась, что он еще не бросил ее, не загулял, не изменил, не нашел кого-нибудь поэффектнее и помоложе, ведь он был еще и на год младше. Нонна ругала Элю за низкую самооценку. Но в итоге Эля сама бросила возлюбленного, что стало огромной неожиданностью не столько для подруги, сколько для самого Святослава. Когда Эля объявила ему о том, что им не по пути, молодой человек покрутил пальцем у виска – он на полном серьезе был уверен, что покинуть его может только безумная. Первым тревожным звоночком для Эли стало то, что Святослав начал отговаривать… даже не так, он начал высмеивать ее «винно-рисовальные посиделки» – покусился на ее главную отдушину, ее уютный мирок, место силы, которому она отводила всего два часа в неделю! А узнав о том, что на это «баловство» уходит четверть Элиной зарплаты, он разволновался так, будто она крала эти деньги из его кармана. Он принялся перечислять кучу «полезных вещей», на которые можно было бы потратить эти же деньги «с толком», а Эля слушала, распахнув и без того большие глаза, и откровенно недоумевала.