Впредь не допустим сего безобразия, – заверил его фон Пален и, понизив голос, спросил: – Как Павел Петрович?

– Спит, – коротко ответил Аракчеев. – Вечерний вахтпарад я отменил, но к утреннему будьте готовы. Спокойного отдыха, господа. – И удалился.

– Он доложит о нашем незаконном ужине? – настороженно спросил Панин.

– Аракчеев? Никогда, – уверенно ответил фон Пален. – Но при случае вам все припомнит.

Коль вы всех и вся здесь так хорошо знаете, помогите нам вырваться. Нам нужно в Петербург, – взмолился Панин. – В долгу не останемся.

– Извольте, – просто сказал фон Пален, – только после утреннего вахтпарада. Ночью вы отсюда не уедете. На всех дорогах караулы. Шлагбаумы закрыты. Будете прорываться силой – караульные стреляют без предупреждения. Нужен пропуск, выписанный Аракчеевым. А он его вам не выпишет без дозволения Павла Петровича.

– Давайте все же попробуем уговорить Аракчеева, – настаивал Панин. Уж очень ему не хотелось оставаться в этом мрачном, холодном замке.

– Аракчеева? – хохотнул фон Пален. – Уговорить? Не смешите. Проще уговорить столетний дуб сплясать менуэт.

Плотно поужинав, мы отправились обратно в замок. В холле встретили Великого князя Александра. На юноше была накинута епанча, подбитая соболиным мехом. В руках он держал треугольную шляпу, украшенную белыми перьями.

– Вынужден вас покинуть, господа, – сказал он с тяжёлым вздохом.

– В столь поздний час? – удивился фон Пален.

– Коль Ея Величество, императрица требует к себе, – время суток не имеет значение.

По парадной лестнице спешил Великий князь Константин, так же одетый к дороге.

– Очень рад был с вами вновь повидаться. Вам повезло застать нас с братом в Гатчине, – сказал Александр. – Обычно мы проводим все время подле Императрицы. Бабушка с самого рождения опекает меня и брата. К отцу отпускает редко, да все торопит, чтобы мы поскорее возвращались.

– Но на дворе скоро полночь, – удивился Панин.

– У отца припадок. Когда он придёт в себе – неизвестно. Обычно доктор после припадка даёт ему снотворный порошок. Мы решили не ждать до утра, – выдал планы подошедший Константин.

Константин был ниже брата на полголовы, чуть уже в плечах и больше походил лицом на отца, нежели красавец Александр.

Быстрыми тяжёлыми шагами из сумрака анфилады вышел Аракчеев.

– Ваше Высочество, все же решили ехать сейчас? – недовольно спросил он.

– Вы уж простите нас, Алексей Андреевич, – развёл руками Великий князь Александр. – Сами знаете, императрица нагрузила меня государственными делами. Все твердит: будущий император должен с малолетства уметь управлять державой.

– Александр Павлович, – попробовал прервать его Аракчеев, намекая, что не стоит говорить так откровенно при посторонних.

– Ах, бросьте, Александр Андреевич, – махнул рукой Александр. – Уж графа Панина я знаю с детства, и у фон Палена гостил как-то в Риге. Это достойнейшие и честные люди.

– Благодарю, вас, – поклонился фон Пален. – Но что же вас так расстраивает? Быть в центре государственных дел, на мой взгляд, намного интересней, нежели проводить время здесь, в Гатчине. От вахтпарада до вахтпарада.

Аракчеев недовольно покачал головой, но промолчал.

Александр вздохнул:

– Меня все это очень тяготит: мои государственные обязанности, которые мне вовсе не по душе; намёки бабушки, о том, что я должен наследовать власть за ней; упрёки отца, поэтому же поводу…. По утрам я присутствую при докладах, веду государственную переписку…. Но я ни в чем не разбираюсь. Для меня политика, юриспруденция, договоры – тёмный лес. Ну, какой из меня император? А отец видит во мне соперника, думает, что я его предал. Но как я могу его предать? В чем здесь моя вина? – несвязно говорил он, глядя куда-то мимо нас, что выдавало его неуверенность. Вдруг он неожиданно прервал речь и быстро кинул: – Прощайте, господа.

Лакеи раскрыли двери. Пахнуло осенней сыростью. Александр и Константин вышли в ночь. Скрипнула дверца кареты, свистнул кнут, топот копыт – и все стихло.

– Позвольте вас спросить, – после долгой паузы осторожно обратился фон Пален к Аракчееву.

– Вы не поняли Александра? – догадался полковник.

Я думал – все это глупая молва. Неужели и вправду императрица хочет после себя передать престол внуку, минуя законного наследника?

– Ничего вам не могу сказать конкретного, господа. Не в моей это компетенции. Моё дело – артиллерия, – безразлично ответил Аракчеев.

– Но вам никогда не приходило в голову: что будет, если такое все же случится? – пытал его фон Пален.

– На кой вам это, господа? Живите сегодняшним днём, – недовольно буркнул полковник. – И не прислушивайтесь ко всякого рода болтовне. А ежели вам интересны дворцовые сплетни, так вон, – он брезгливо кивнул куда-то в сторону, – у графа Кутайсова спросите. Он полон сплетен, как комод бабьим бельём.

***

Кавалерские покои оказались вполне приличными, с просторными залами. Мебель простая, но добротная, подобрана со вкусом. Камины, правда, топили только в спальных комнатах, да и то – скудно. Кровати узкие, жёсткие, но удобные. А может мне так показалось после недели ночёвок на почтовых станциях.

Панин с фон Паленым раскурили трубки и беседовали о политике. В дверь осторожно постучали. Панин и фон Пален удивлённо переглянулись: кого это принесло в столь поздний час? Не дожидаясь приглашения, в комнату вошёл невысокий грузный человек. Одет он был не по правилам Гатчинского государства: малиновый бархатный колет; лосины нежно-розового цвета; башмаки с огромными блестящими пряжками. Лицом он тоже не походил на северянина. Смуглая гладкая кожа, совиные тёмные глаза и хищный горбатый нос. Мясистые губы слегка растянуты в угодливую улыбку. Вид у человека был нездешний и слегка отталкивающий.

– Разрешите? – произнёс он нагловато.

– Милости просим, – ответил фон Пален. – С кем имеем честь?

– Кутайсов, Иван Павлович, гардеробмейстер Его Высочества.

Мы по очереди представились.

– Рады вас видеть, – сказал фон Пален. – Аракчеев нам о вас рассказывал.

– Ах, что хорошего может сказать обо мне этот солдафон, – недовольно скривил губы гардеробмейстер. – Для него, кто не в военном мундире – тот недостойная тварь. А у меня, знаете, должность ответственная. Я парикмахерскому искусству учился в Париже и в Берлине у лучших мастеров.

– А к нам, вы, с каким вопросом? – с нетерпением подал голос Панин, которому ужасно хотелось поскорее лечь в кровать.

– Я по весьма деликатному дельцу. – Он повернулся к фон Палену. – Не ошибаюсь, вы же генерал-губернатор Курляндии?

– Да. Нахожусь в этой должности с прошлой осени. До этого три года был правителем Рижского наместничества.

– Вот вы мне и нужны, – расплылся Кутайсов в жабьей улыбке. – Решил я приобрести земли в Курляндии. Да боюсь оплошать. Места те не совсем хорошо знаю. Может, вы мне, как-нибудь, дадите пару советов?

– С удовольствием, – с готовностью ответил фон Пален.

– Вот и отлично! – обрадовался Кутайсов, достал из кармана колета золотую табакерку, усыпанную изумрудами.