Подруги удивляются: как ты со всеми справляешься? У них с одним ребенком проблем не оберешься, а у меня трое… Сумасшедшая – говорят! В наше-то время… А время всегда сумасшедшее – у нас, по крайней мере. Может, в Америке и не так, а у нас, когда Союз еще был, – я как раз Колюшу нянчила… так ни мяса, ни молока! А потом и вообще стиральный порошок стаканами давали… Да и остальное по талонам всё! А сейчас хотя бы всего полно! Только деньги готовь. И компьютер хочется, и телефон сотовый… Но это – в планах пока. Мы и видео-то взяли позже всех. Мебель и телевизор тоже старые. Но это – баловство, как свекор говорит. А вот на стиральную машину он нам сам денег дал – говорит, первая тебе, Олюшка, помощь. Это верно. Наша «Эврика» была – что-то с чем-то! Особенно когда отжимала – начинала по кухне ездить! Коленька тогда маленький был и очень ее боялся. Если начинал шалить, я ему грозила, что сейчас включу ее.

В общем, сберкнижка нам только снится, как Саша говорит. Ну и пусть, я как раз не переживаю. Было бы здоровье, а остальное приложится. Если всё распланировать и не запускать, я бы еще двоих родила – справлюсь! Конечно, в семье всякое бывает, столько лет вместе живем… Сашка шутит: «Ну должно же быть такое когда-нибудь, что мы друг дружке надоедим до смерти?» Я не знаю, как там дальше будет, но сейчас надоедать нам просто некогда! Если все дела в голове держать, да еще и планировать что-то, на ерунду времени и места в сердце не останется уже! Потому я ничего близко к сердцу не принимаю – пустое это дело. И с подругами не сплетничаю: некогда и незачем. Лучше я в это время поделаю что-нибудь. Иной раз за весь день не присядешь. А еще и на работу… Зато у меня и фигура! Саша мной гордится. На дачах, помню, идем в магазин – разговорились с фермером одним. Говорит он: «Переезжайте к нам из города, дети родятся – будут на воздухе расти». А Сашка ржет: «Да у нас их трое!» Тот прямо встал как вкопанный, на меня глядя: да ладно говорит, не верю!

А сегодня вот у Татьяны, сменщицы моей, горе: сынок ее непутевый наглотался какой-то дряни, и теперь она с ним в больнице. С ним вечно какие-то проблемы, Танюша извелась вся! И в кого только он такой?! Сама Таня – отличная мать, и жена тоже! Да и муж ее – нормальный мужик, а вот сын… Может, потому, что он у них единственный?

У меня смена кончается в девять вечера, но придется уже теперь подежурить за нее до утра. Это не очень здорово – к нам приехали родители Саши; сегодня Саша отмечает свой второй день рождения – он, когда в армии служил, едва не погиб, чудом спасся. Их танк заглох под водой. Так командир спас Сашу ценой собственной жизни! В общем, он всегда этот день отмечает и за его упокой пьет. Ну ничего, завтра с утра и я присоединюсь. А сегодня, думаю, свекровь сама справится с такой оравой, хотя… Да ладно, проехали.

…С утра в автобусе только и разговоров – террористы дом взорвали! У нас в городе, представляете?! У нас! В нескольких городах такое было уже, но чтоб у нас?! Автобус меня прямо от дома до работы довозит; очень удобно! Правда, он не всегда по расписанию ходит…

Толпа людей на остановке… и дальше их еще больше! Столбики и какие-то ленточки… А уж милиции-то! И военные… А дом что, рядом с нашим взорвали?! Пытаюсь как-то это осмыслить, но некогда – надо быстрее попасть…

Всё! Остановилась. Дальше не пускают. Пробую обойти. Мне домой надо! Но везде милиция. Захожу сбоку – вижу соседнюю девятиэтажку. Она стандартная, зато вот наш дом интересный – башня, но угловая, буквой Г: там два подъезда всего и двенадцать этажей… то есть по двенадцать этажей в каждой букве Г. Нет, то есть не в букве, а в палочке каждой… Дом кирпичный – в нём дышится легче и зимой теплее, не то что в бетонной-то коробке… Правда, летом – жарче.

А где дом?! Высокая груда кирпича, торчат железные прутья, и… просматривается водонапорная башня – то есть я ее вижу, чего раньше не могло быть, потому как ее заслонял дом. И видела я ее только из окна кухни… У нас последний этаж – Саша еще шутил, что «зато никто не зальет». Дошутился. Протекло недавно – вместо соседей дождь постарался.

…По кускам бетона лазают овчарки на длинных поводках. «Никто не выжил, похоже», – слышу… Но я об этом не думаю, хотите верьте, хотите нет… То есть я не понимаю. Нет, то есть я понимаю, что «никто не выжил», но знаю, что если сейчас это пустить в сердце, то оно остановится. Сашку полдома знало – подхалтуривал у некоторых по электричеству, было дело… а про меня и говорить нечего: мои дети – у соседей, ихние – у меня.

Всё! Больше не могу… Я своей семье живая нужна!

Разворачиваюсь и иду на работу.

– Ольга-а-а-а! – кричит мне гаишник знакомый. Сашка с ним на почве рыбалки сошелся. И очень этой дружбой дорожит. Мало ли, говорит, нарушу еще что, так в ГАИ всегда блат есть! Только он у меня не нарушает – аккуратист такой. Подходит ко мне.

– Ты это, как, а?

– Сереж, до работы меня довезешь? Институтская, шестнадцать. Смена у меня.

– Какая еще смена?! А твои… они…

– Они?.. Они… Они у-уехали!.. Все вместе. На дачу, – говорю ему, причем спокойно так.

Я сажусь, Сергей трогается и едет, но при этом смотрит на меня, а не на дорогу! Как это может быть, ума не приложу. Наверное, у него большой опыт.

– Хорошо, что уехали, там никто не выжил! Взрывчатки в подвал заложили хрен знает сколько. Так дом ночью буквально взлетел! А потом рассыпался… Ночью, твари, чтобы убить побольше…

Он пытается ругаться на террористов и их национальность без мата, но это получается скорее смешно, чем злобно. Хотя знаю: попадись ему хоть один из них, так зубами бы на куски разорвал! И Сашка мой разорвал бы тоже! И я бы разорвала…

Приезжаю на работу – сажусь за стол. За ним – Наташа и начальник смены Тамара Федоровна. Начинаю сразу, чтобы они первыми не начали, что да как…

– Мои все на дачу уехали! А я тут поживу немного. С дачи на работу не наездишься! Но не идти же в гостиницу, дом отдыха, а уж тем паче в спортзал – насмотрелась телевизор и знаю, куда селят в этом случае…

Странно: Тамара молчит! И Наташа тоже, чего за ней раньше не замечала… Бывало, придешь на работу, а в раздевалке уже тары-бары. Наташка – закопёрщица: иной раз одна нога уже в тапочке, а другая – еще в сапоге. Так и стоит, треплется.

Тамара встает и ведет меня в комнату отдыха.

– Тут располагайся, – говорит. – Девочек я сюда не пущу.

И пулей вылетает.

Я сажусь на кровать. У нас тут хорошо: плита, горячая вода, телевизор. Жить можно… Только зачем жить? То есть как зачем?! Да, я плохая жена и мать, наверное, плохая невестка… Но это ж не повод руки на себя накладывать, верно? Меня никто не хочет видеть из моей семьи – ну что ж! Сама виновата, и никто другой.

Вспоминаю все ссоры – почему-то они запоминаются лучше. Много было ссор! И детей я обижала, и мужа – всё было. И свекрови со свекром не давала развернуться – старалась всё сама сделать. Может, это их обижало, да вида не подавали? А теперь вот нá тебе!

Но уж что случилось, то случилось… Я где-то читала: сын на мать так обиделся, что в упор ее не видел, будто это чужая женщина! А жили они в соседних домах и встречались в одном магазине… Но мне, слава богу, это не грозит, иначе я бы с ума сошла! Впрочем, это тоже ничего себе! Вся семья на меня обиделась; уехали и позвонить не могут из поселка: всё ли с тобой нормально, приезжай сюда, и вообще… Нашли время, тоже мне!