Время было уже к началу четвертого, и солнце уже не припекало с таким адским рвением, так что прогулку я решила растянуть в свое удовольствие. Майями мне всегда нравился своей энергетикой, вот и сейчас я с радостью окунулась в шум и гомон курортного города.

Мороженое медленно таяло в моих пальцах, а впереди открывался великолепный вид на Атлантический океан. Золотая полоска песка сливалась с голубыми водами побережья, те, в свою очередь, убегали вперед и терялись за линией горизонта, перетекая в небосклон.

Найти свободное место оказалось не так-то просто, но вполне выполнимо для компании из одного человека. Порадовавшись в очередной раз находчивости Станислава Эдуардовича, убрала ключи и деньги в пустой флакончик из-под крема.

Сумка быстро превратилась в лежак, крема заняли свое место в песке, а майка и шорты в герметичном пакете убраны под голову. Как же было хорошо, давно я не чувствовала такого покоя и умиротворения.

Блаженно щурясь, я переворачивалась, подставляя под жаркие лучи флоридского солнца то одну, то другую сторону своего тельца, что было едва тронуто золотистым цветом загара из солярия.

Солнце давно начало клониться за горизонт, а я все так же расслабленно лежала на песке и грелась, словно огромная кошка. От заходящих лучей солнца так и веяло теплом, потянувшись и размяв затекшие мышцы, понадежней прикопала крем с деньгами и решила уделить свое внимание морским просторам.

После долгого валяния на песке под палящими лучами голубая гладь показалась обжигающе холодной. Она, словно лед, пробирала до костей, заставляя мелкие волоски вставать дыбом.

Глубоко вдохнув, я оттолкнулась от мягкого дна и с головой ушла под воду. Тело на мгновение пронзило иголками, но, стоило только выплыть на поверхность, как по нему прокатилась волна блаженства.

Проплавала я до тех пор, пока красные лучи окончательно не скрылись за горизонтом. Выбравшись из воды, порадовалась тому, что воздух до сих пор обжигающе горяч, и отсутствие полотенца меня не сильно огорчало.

Вещи я собирала медленно и с неохотой, покидать пляж и запираться в четырех стенах гостиничного номера не хотелось совершенно, но приходилось.

До отеля я шла еще медленнее, чем на пляж. Навстречу мне все еще попадались и люди в купальниках, и в костюмах, и уже в вечерних нарядах. Вся это многоликая толпа пенилась, бурлила и жила, не отпуская от себя ни на мгновение.

Город словно затягивал в свои сети любого, кто попадал в него, он пленил своими красками и ритмом жизни. Меня так точно.

В номер я входила с опаской, но, к моему глубочайшему разочарованию, Глебом там и не пахло. Мой костюм так и валялся бесформенной кучкой на кровати. Коллега, похоже, даже не заходил переодеваться.

Порадовавшись отсутствию маячившей перед глазами злой до чертиков брюнетистой головы, я потопала в душ, включая на полную музыкальный канал. Плескалась я почти час, смывая песок и соль с едва пощипывавшей кожи. Какое счастье, что перед командировкой я пару дней исправно посещала солярий, иначе быть бы мне вареным крабом.

Подпевая телевизору, я вышла из ванной и опять не обнаружила Глеба, где-то на задворках сознания промелькнула тревога, но была безжалостно задушена скептицизмом и противными чертами моего характера.

Просидела в обнимку с вином почти до полуночи, когда внутреннюю тревогу не смогли задушить даже тараканы в моей голове. Глеба я знала достаточно хорошо, три года откровенной войны не прошли даром. И вот такое исчезновение было не в его характере.

В начале первого, когда я уже не находила себе места от паники, в номер ввалился, по-другому не скажешь, мой напарник. Брюнет выглядел не лучшим образом. Рубашка и пиджак в беспорядке, стойкий запах коньяка и след отвратительно красной помады на скуле.

— Я в душ, — вещи были сброшены прямо на пороге.

— Ты хоть где был? — ком в груди начал медленно исчезать.

— Выбивал нам обед с французами, — я наблюдала за натренированным телом, по которому соблазнительно скатывалась вода.

— Удачно? — иронии или издевки в моем голосе не было, только сухой вопрос.

— Да, в четверг, — он натерся до красноты.

— Вечер не задался? — я смотрела за его рваными движениями.

— Лучше не спрашивай, — он выключил воду и вылез из душевой, — ненавижу, когда фригидные стервы строят из себя богинь секса. Ее противные стоны мне теперь в кошмарах будут сниться лет пять точно.

— Бизнес, — я пожала плечами.

— Пошли спать, — он утянул меня на кровать и, прикрыв одеялом, отрубился.

Мой расфокусированный взгляд еще несколько минут блуждал по лицу Глеба, прежде чем глаза слиплись, и я провалилась в сон.

Утром я проснулась от звука льющейся воды в душе. Разлепив заспанные глаза, с удивлением обнаружила, что уже половина одиннадцатого. Напрячь память удалось с пятой попытки, и какое счастье, что сегодня мы приглашены на обед, а не на завтрак. Очередной побудки в начале восьмого я просто не пережила бы.

Потянувшись до хруста, проскользнула в ванную. Глеб стоял под холодными струями, упершись руками в стену. По его напряженной спине я поняла — дело тут не чисто. Вспомнились и его приход заполночь, и нежелание говорить. Зубной щеткой в полусонном состоянии я орудовала очень лениво.

В кабинке резко выключили воду, и, переведя взгляд на дверцу, я увидела растерянность в серебристом отблеске. Глеб встал рядом, но так и не проронил ни слова.

— Что вообще происходит? — не вынимая изо рта щетки, пробубнила я.

— Не очень-то хочется вспоминать весь этот кошмар, — он скосил на меня взгляд.

— Я все понимаю, — словно дирижер, помахала инструментом личной гигиены, — но, если ты в таком виде появишься на выставке — нас сожрут заживо.

— Алексис поставила условие, — он тяжело вздохнул, — я сплю с ней эти пять дней, она же дает нам контракт в три раза лучше, чем соседний номер.

— Только не говори, — я закатила глаза, — что ты впервые будешь сексом добывать клиентов.

— Этот тут ни при чем, — зло рыкнул брюнет, — она отвратительна, как медуза, скрещенная с куклой и помноженная на полено.

— Неужто есть кто-то хуже меня? — усмехнувшись, вернулась к приклеиванию ресниц.

— Ты хотя бы отзываешься на ласки, — он тяжело вздохнул, — а она словно в восемнадцатом веке — лежит и думает о процентах и котировках.

— В восемнадцатом веке думали об Англии, — насмешливо фыркнула я.

— Да хоть о лошадиных скачках, — он привел волосы в относительный порядок, — но лишь бы не лежали бревном, которое надо крутить из стороны в сторону!

— Все так плохо? — макияж был завершен.

— Еще хуже, — протянул Глеб, — ты в чем идешь?