— На пляж? — выходя на дышащую жаром улицу, задала я вопрос.

— Можно, — он придержал меня за локоть.

— Тогда я в номер — собираться, — и повисло уютное молчание.

Поход до отеля много времени не занял, но я взмокла, как мышь, да и не только я. Погодка стояла действительно жаркая. Заниматься стиркой не было времени, а точнее — желания, и третий из шести костюмов улетел в чемодан.

Напарник тоже не горел желанием стирать руками и с вещами поступил столь же радикально.

Сборы много времени не заняли, и буквально через десять минут мы уже шли по направлению к пляжу. Говорить не хотелось, и мы просто тихо шли. В столь позднее время, когда яркое солнце начинает клониться к закату, мест на золотой полоске песка было в разы больше.

Место для двух полотенец мы нашли быстро. Я легла, ловя последние лучи солнца, нежась в его жарких объятиях. Глеб, не разделяя мою любовь к теплому песочку, уже покорял голубой океан с его фантастическими глубинами.

Прикрыв глаза, я думала о чем-то таком мимолетном, как мгновение покоя и тишины. Солнышко припекало, погружая в дремоту мое разнеженное тело и притихший рой шальных мыслей.

Появление брюнета я пропустила. Так что, когда сверху на меня упало мокрое и холодное тело, по всему пляжу разнесся мой перепуганный визг. Глеб сжал меня в своих ледяных объятиях и отпускать не спешил, словно большая змея вытягивая из меня все тепло, накопленное за последний час.

Когда первый озноб прошел, я повернулась к нему лицом и потерялась между реальностью и этими озорно сверкающими серыми омутами, что затягивали в себя мою душу и всю меня в придачу.

Где-то глубоко внутри шевельнулась мысль о влюбленности, но развиться так и не успела, погибая под натиском головокружительного поцелуя. Он, словно лавина, обрушился на меня, лишая воли и оглушая, погребая под собой.

Чувства ласки и покоя накрывали меня пушистым одеялом защищенности. В его объятиях было до безумия хорошо и комфортно. Хотелось спрятаться в них от всего мира, забыть про все на свете и отдаться этому чувству с головой.

Мои пальцы запутались в потемневших от влаги волосах, а его пальцы нежно гладили мое плечо, очерчивая контуры тела. Сладкие, тягучие движения, он обрисовывал каждый изгиб, каждую черточку, присущие моему телу.

Я, словно нежный шоколад, плавилась под этими ласковыми движениями сильных рук, хотелось выгнуться и застонать. Но позволено мне было только с восхищением проскользнуть рукой по его спине, оставляя на ней алые росчерки ногтей.

Они, словно огромные буквы, складывались в витиевато причудливый текст, вспыхивая на коже надписью: «Мое, не трогать, занято». Дурман достиг предела, когда бедром я почувствовала упирающийся в меня сквозь тонкое препятствие плавок напряженный член.

Захотелось тут же запустить руку под ткань и огладить этот шикарный ствол, что дарил мне такое упоительное наслаждение. Но Глеб прижимал меня к раскаленному песку, не позволяя сделать ни единого движения.

Его губы впились в мои, сминая их в безумном поцелуе, что разжигал в груди бушующее пламя пожара. Страсть вспыхивала от малейшего прикосновения, словно жаждущая выплеснуться наружу лава из разверзшегося вулкана.

Мягкие губы ласкающими движениями прошлись по моему распаленному лицу, оставляя за собой дорожку жарких поцелуев, оседающих на коже приятными метками.

Руки, словно живущие своей бессознательной жизнью, переплелись воедино. Соединяли нас, словно цепи оков, раскинувшихся на заледеневших сердцах. И сейчас два куска льда в наших телах растапливались под жарким натиском страсти, отмирая после долгой спячки и вновь запуская свой бег.

Это позволяло чувствовать себя живыми и любимыми, хоть на миг прикрыть глаза и окунуться с головой в водоворот страстей, не заботясь о табу и условностях. Здесь, под палящим солнцем Флориды, мы могли остаться просто двумя неизвестными в объятиях сжигающей нас страсти.

Солнце давно скрылось за горизонтом, на полоске пляжа остались только такие же парочки, как мы, увлеченные друг другом. Воздух начал потихоньку остывать, и разгоряченная кожа покрылась мурашками.

До отеля мы добрались в рекордные сроки. Но, стоило открыться двери в номер, как весь романтический настрой схлынул, оставляя после себя горьковатый привкус разочарования. На полу белела сложенная втрое записка.

Прочитав послание, брюнет нахмурился и, отвернувшись от меня, ушел в ванную. Переодевшись, я устроилась на кресле в безмолвном ожидании.

Брюнет появился спустя минут десять. Простая футболка и шорты вызвали у меня какой-то детский восторг. В них Глеб выглядел совсем как обычный человек, а не вечная заноза в одном месте.

— Что там? — кивнула на скомканный лист бумаги.

— Алексис, — бросили мне в ответ.

— Пойдешь? — и без слов я понимала его злость и гнев.

— Придется, — расчесав мокрые волосы, он привел их в творческий беспорядок.

— Может, ну ее? — приподнялась я на своем месте.

— Нет, — меня наградили пылающим взглядом, — бизнес есть бизнес.

— Тогда удачи, — вернулась на прежнее место.

— Мне она явно пригодится, — брюнет фыркнул, — не жди меня, ложись спать.

Входная дверь громко хлопнула за спиной удалившегося напарника. У меня же в душе поднялась иррациональная ярость к французской дряни, что позволила себе так использовать моего вечного врага. Только мне позволено выводить его из себя!

Бокал вина позволил немного успокоить разбушевавшиеся мысли и притупить вспыхнувшую в груди ярость. Но гнев так и не удавалось усмирить, он раз за разом поднимал голову и требовал немедленно выдернуть наращенные патлы Алексис.

Еще до дрожи хотелось врезать пару пощечин Алану за его попустительство. Глеб, наверное, уже прибил бы меня, ну, или сдал отцу со всеми потрохами.

Свернувшись в кресле, я в беспокойном ожидании жаждала возвращения своего напарника. Стрелки часов словно примерзли к циферблату. Каждая секунда отдавала безумным набатом в моей голове.

Дверь открылась глубокой ночью, когда все уже спали и в тишине ночи слышался только шум прибоя, а легкое покачивание штор начало раздражать.

— Глеб! — я подскочила с кресла и смазанной тенью метнулась к приоткрывшейся двери.

— Анастасия, — мне медленно поклонился блондин..!

— Алан? — с подозрением я уставилась на мужчину, застывшего в дверном проеме.

— Простите за беспокойство в столь поздний час, — он протянул мне записку.

— Что это? — я с подозрением посмотрела на бумагу.

— Просили вам передать, — все так же ровно ответил тот.

— Кто? — чувство нереальности накатывало все сильнее.

— Глеб, — ровный безэмоциональный голос.