Отвращения в светлых глазах он не видел. Может быть, она просто так и не узнала, что случилось после состязаний.

* * *

Ночью Сун Юньхао пробудился от дурного предчувствия.

Было болезненно тихо. Ни лая собак, ни криков ночного сторожа, даже речушка как будто примолкла.

Он вытащил из ножен лежавшую возле матраса Гунпин, подумав некстати, что в этой жизни не только больше не найдёт для неё достойной подставки, но даже не успеет подыскать ей пристанище после своей смерти. В ордене оружие забирали с собою в могилу, но Гунпин не заслужила лежать на безвестном клочке земли без надгробия.

— Брат Сун. — Чжан Вэйдэ стоял на коленях на кровати, держа в руках светящийся талисман.

— Не переводи зря, — прошипел Сун Юньхао.

— Я не люблю слушать всякое такое… странное в полной тьме.

— Ещё не поздно переучиться на сказителя. Ты что-то слышал?

— Песенку. Как дети поют.

— Когда?

— Пока ты ещё спал. Я тебя позвал, но не смог добудиться.

— Пел человеческий голос?

— Не знаю. Нет. Вот у лисы был совершенно человеческий, а этот…

Лазурный чистый свет озарил комнату, отразившись в изумлённых глазах Чжан Вэйдэ.

Сун Юньхао накинул верхний халат и скользнул в окно.

На узком клочке земли, отделявшем дом от реки, было влажно от осенней мороси, пусто и тихо, но лазурная полоса защитного построения уже надёжно легла на пожухлую траву. Построение кольцом опоясывало здание постоялого двора. В два прыжка Сун Юньхао оказался перед главным входом, уже зная, кого там увидит.

Ло Мэнсюэ была сильнее, чем он заключил при беглом знакомстве, но всё-таки на защиту она потратила слишком много сил. И ещё что-то странное творилось с её ци. По самой внутренней сути её сила была спокойной и плавной, как облака в безбурном летнем небе, и это неженское ровное спокойствие хорошо угадывалось в построении. Но какая-то внутренняя преграда мешала ей.

Ло Мэнсюэ шаталась, как былинка на ветру. Сун Юньхао поддержал её, уперев ладонь между лопаток.

— Терпи, — сказал он ей на ухо, хотя терпеть тут же пришлось ему самому: её растрепавшиеся волосы щекотали ему нос, и из всех нелепых препятствий на ночных охотах это оказалось одним из самых нелепых. Ло Мэнсюэ оступилась, но удержалась на ногах и почти с яростью снова выбросила ладонь вперёд.

Тварь мерещилась где-то рядом, но по-прежнему оставалась невидимой и неслышимой.

Сун Юньхао не разбирался в построениях и, кроме самых простеньких, не смог бы начертить ни одно, но Ло Мэнсюэ уже сделала всё, что было нужно, а поддерживать её своею силой было легко.

Ещё спустя несколько мгновений защита утвердилась окончательно. Лазурное сияние растворилось в ночной мороси, но построение было надёжным — до утра точно хватит.

— Благодарю, — сказала Ло Мэнсюэ шелестящим, измученным голосом и побрела в дом. Никакого внятного тёмного присутствия на постоялом дворе он не ощутил, только отголоски, как тот след, что тянулся за девочкой. Сама Ло Мэнсюэ — теперь он убедился наверняка — была совершенно чиста.

Её духовные силы почти не уступали его собственным — редкость для женщины, но, как и его собственные, имели безнадёжный изъян. Тёмная горечь отравляла сияющие лазурные небеса.

— Нельзя в таком состоянии ставить защиту, — сказал Сун Юньхао. — Ты чуть вовсе не прикончила саму себя.

— Что поделать? Я не уверена, что справлюсь одним мечом в бою. — Ло Мэнсюэ села за стол и потянулась к свече.

— Достаточно было изолировать комнату.

— Здесь много людей. Их жизнями я тоже не могу рисковать.

— Ты могла бы просить помощи! — бросил он раздражённо.

— Мне показалось, я и так слишком досаждаю тебе, — проговорила она тихонько, снимая нагар со свечи.

Волосы Ло Мэнсюэ, прежде высоко забранные, теперь струились по плечам, из них торчали какие-то ленты и косицы. Может, она так по-дурацки причесалась ко сну.

Шарф сбился набок, открыв не слишком давний рваный шрам на шее.

Сун Юньхао так и не смог вспомнить, слышал ли он имя Ло Мэнсюэ. Молодой господин смеялся над ним, говорил, что ему нужно побольше думать об отношениях между людьми, а не только об охоте на нечисть, заставлял запоминать имена лучших учеников других орденов. Бессмысленные сведения — но Сун Юньхао покорно зубрил. В ордене Гао, что изгнал недавно злого духа из колокола, он ещё помнил имена всех старейшин.

Только мелких орденов и семей заклинателей слишком много, а таланты встречаются и среди них. Меч… да, вот меч, пожалуй, казался знакомым. Сун Юньхао хотел спросить его имя, но Ло Мэнсюэ, уронив руки на колени, так потерянно глядела в пустоту, что он не смог продолжить разговор.

Чжан Вэйдэ на цыпочках сбежал со второго этажа.

— Все спят, да? — спросил он, озираясь. — Вы видели что-нибудь?

— Нет, — сказал Сун Юньхао. — Но что-то там есть.

Чжан Вэйдэ налил воды из чайника и подал чашку Ло Мэнсюэ.

— Спасибо, — прошептала она, встрепенувшись. — Я просто чуть-чуть… Спасибо.

— Ло-шимэй, — сказал Сун Юньхао, садясь на лавку напротив. — Ты знаешь, что это за тварь?

— Нет. Но я сталкивалась с ней.

Чжан Вэйдэ потянулся за другой чашкой, но она вдруг подпрыгнула на столе, точно от подземного толчка, и, прежде чем он успел её поймать, соскользнула на пол. Не расколовшись, она закрутилась волчком у ноги Чжан Вэйдэ.

— Брат Сун, — начал он осторожно.

— Не трогай.

Чашка замерла. Вздрогнуло пламя свечи, но это мог быть просто сквозняк.

Чжан Вэйдэ опасливо обошёл стол, но садиться не стал, замер рядом, спрятав руки по самые запястья в рукава зелёного халата.

— В уездной столице, — негромко заговорила Ло Мэнсюэ, перебирая пальцами ленту в волосах, — меня нанял судья Сяо. Говорят, он достойный человек и добродетельный чиновник, но он столкнулся с несчастьем.

— Добродетель несчастьям не помеха, — сказал Сун Юньхао. Он не сводил глаза с чашки, но та смирненько лежала на полу.

— И даже становится их причиной, — кивнула Ло Мэнсюэ. — Судья Сяо приговорил к смерти одного преступника. Отпетого злодея, который много лет возглавлял банду в окрестных горах. И, пока разбойника казнили, он всё проклинал судью Сяо. Говорил, что и с того света вернётся отомстить. Поначалу судья не придал значения предсмертным крикам: его проклинали многие. Но тут в доме начались несчастья. Когда от болезни умерла его старая матушка, все опечалились, но не удивились, но потом заболела его единственная дочь. Крыша обрушилась сразу в нескольких местах, чудом никого не убив. Служанку загрыз бешеный пёс, а повар обварился кипящим маслом и умер в муках пару дней спустя.

— А девочка? Что сказали лекари?

— Разводили руками.