Зиймалльский напиток оказал свое обычное действие. Рэмон Ррай закрыл глаза и попытался отвлечься от церемонии, от длинных тягучих звуков древнего гимна, исходивших из надтреснутого горла служителя Неназываемого. Ему представились, зеленый луг, поблескивающая кромка воды, короткие всплески волн, сильные, свежие ароматы, источаемые нагретой солнцем землей… В последний раз он спускался вниз, к самому телу планеты, почти год назад. Плывущий город занимал все его время, да, если по чести, вниз и не тянуло, в эту первозданную чистоту, которую так восхваляют Храм и все его болтливые Аколиты. Напиток же из подарочного сосуда почему-то вызывал немотивированную, беспричинную тягу к природе.

Рэмон Ррай несколько раз ловил себя на этом странном чувстве.

— Эй, Рэ, — послышался ленивый голос Вийлелля, — ты, я смотрю, тоже потягиваешь зиймалльский нектар? А я слышал, твой отец (тут Вийлелль, как ни лень ему было, вынужден был поднять ладонь в почтительном жесте) не очень одобряет это?

— Да твои родственники как-то тоже.

— Родственники? Ты имеешь в виду старую тетку Гьйульте, которая даже не появилась здесь, потому что страшно занята разведением этих своих кораллов? Так кто бы ее еще слушал. Совсем другое дело — твой… — Тут Вийлелль помолчал: наверно, неохота было лишний раз поднимать ладонь. — В общем, ты можешь дошутиться.

— Ну что ж, — сказал Рэмон Ррай, разглядывая голову лысоватого человека на поверхности фляги и надпись на чужом языке (такие смешные и нелепые буквы!). Больше он ничего не сказал, а принялся благожелательно разглядывать князя Гьелловера на земляном холме. Вийлелль же поразмыслил над тем, стоит ли продолжать разговор, а потом все-таки пришел к выводу, что предпочтительнее продолжить. Он облизнул губы кончиком языка и вымолвил:

— А я слышал, что тебя собрались отправить на одну из Избавленных планет, чтобы ты наконец занялся каким-нибудь полезным делом.

«Кто бы говорил, — подумал Рэмон Ррай, — только не этот слизень, которому лень собственную задницу почесать…» Вслух же он спросил:

— Откуда это ты слышал?

— Мало ли… В Инфосфере было что-то этакое… -уклонился от прямого ответа Вийлелль и хлебнул из своего сосуда, перетянутого термолентами. По кушетке, служащей ему ложем, перелилось короткое многоцветное сияние, и Вийлелль продолжал:

— К тому же сам помнишь получше меня, что иерарх ближнего Храма до сих пор на тебя в обиде за то, что ты организовал небольшой пикничок в рощах острова Клайви и устроил там натуральную свалку, без малейшего намека на утилизацию. Тогда только влияние твоего отца, ллерда Вейтарволда… (Ладонь была поднята с некоторым опозданием, а потому поспешно.) Словом, дело твое, Рэ, но я бы на твоем месте поостерегся. К тому же ты сам себя знаешь, и…

— Знаешь что, дружище, — беззлобно прервал его Рэмон Ррай, но в слегка потемневших глазах мелькнул тяжелый, неприязненный блеск, — массажируй себе нервишки, потягивай свое пойло, а ко мне не лезь. Смотри лучше на князя, он тоже, говорят, попивал зиймалльский нектар, да не как я, не по чуть-чуть, а целыми чашами лил себе в глотку.

Вийлелль слегка передернул плечами и хотел было снова сослаться на грозного отца Рэмона Ррая. но потом подумал, что в самом деле — не его это забота, к тому же так невыразимо, непередаваемо приятен нейролептонный массаж в сочетании с действием напитка — этого забавного зиймалльского напитка, созданного на далекой и дикой планете.

Он повернул голову и стал наблюдать за церемонией.

Платформа преодолела горизонтальную ветку тоннеля между громадами городских зданий, и под ней вдруг раскрылась голубая бездна, от которой захватывало дух. Там, внизу, в трех километрах под ногами участников церемонии, раскинулась поверхность благословенной планеты — с глубокими озерами, чистыми реками и живительными ручьями, с убеленными сединой горами и предгорьями, холмами, чьи склоны изрыты живописными зелеными, прохладными оврагами. С захватывающим дух великолепием лугов, чьи травы бережно колышет ветер. С рощами и лесами, подлесками, резко обрывающимися на крутых речных берегах. С землей, такой настоящей и дающей жизнь землей — теплой, ароматной, которую можно размять в пальцах.

Которой засыпают только лучших из аррантов.

Рэмон Ррай чуть подался вперед и стал смотреть себе под ноги. Массив платформы сделался совершенно прозрачным, и сквозь него теперь можно было разглядеть голубую жилку реки, нежно-зеленый бархат леса и мощный изгиб какой-то горы, у подножия которой виднелось несколько белых строений. Отсюда они казались крошечными, но Рэмону Рраю прекрасно было известно, что это — гигантские храмовые сооружения, вотчина жрецов Неназываемого, один из которых нудно тянет сейчас свой нескончаемый погребальный гимн.

Платформа неуловимо пошла на снижение. Гора росла, укрупнялся ландшафт, стали видны отдельные участки леса с проблескивающими в массиве деревьев мелкими озерцами. Рэмон Ррай задрал голову и уже в который раз в своей жизни увидел плывущее в высоком сине-зеленом, с белыми прожилками облаков, небе гравиплато Галиматтео. С ярко прорисовывающимся в самом центре этой неизмеримой стопятидесятикилометровой громады огненным кругом — полем головного генератора Первого антиграва. Тем, что удерживало в воздухе миллионы мегатонн металла, силикатов, синтетиков и плазмоидов. Вокруг гигантского массива Плывущего города роились, как мелкие насекомые вокруг огромного тропического животного, несчетные летательные модули, пассажирские боты и скоростные болиды; среди мелочи выделялись внушительные грузовые корабли, патрулируемые катерами таможенников и внутренней городской охраны. Рэмон Ррай перевел взгляд себе под ноги. Гора, у подножия которой раскинулись великолепные храмовые дворцы из чистого белого камня, выросла, укрупнилась, и Рэмон Ррай уже без напряжения различал на ее склонах людей в одинаковых темных одеждах, в двухцветных черно-серых колпаках.

Это были Аколиты Храма. Они с явным любопытством, присушим всем аррантам (даже таким сдержанным, как священнослужители), наблюдали, как похоронная платформа медленно опускается на заранее подготовленную площадь. Вокруг нее по всему периметру был барраж из силовых полей высокого напряжения. Почва близ барража побелела, и если бы было потемнее, оказалось, что она слабо фосфоресцирует.

В самом центре огороженной территории находилась живописная тенистая рощица. Ее деревья были высажены столь геометрически правильно, а кроны столь ровно пострижены, что сомнений в рукотворном происхождении этой зеленой зоны не было никаких.

— Впечатляет, — негромко пробормотал себе под нос Рэмон и слегка пригубил из фляжки. — Кажется, для нашего Гьелловера подготовили очень уютное жилище. И для торжества тоже. Говорят, эти чинные монахи-Аколиты сами с некоторых пор пристрастились к зиймалльской водичке и знают в ней толк. Это они только нам втирают, что такие чинные и что всемерно способствуют почитанию и соблюдению законов Неназываемого. А между прочим, в Законе сказано: никаких влияний со стороны, никаких иноплеменных нововведений! Да еще таких бурно вводящих в соблазн, как эта зиймалльская водичка.