— Да, начальника Калинды.

— Ну он давно не начальник Калинды, он потом, после учебы в Москве, звезды получил, и его поставили в Кастрюлино командиром. Там он, кстати, и закончил служить года три назад. А что, Вик?

— Почему закончил? Разве он настолько взрослый? Я думала, что он младше.

— У него там что-то с отцом было. Вот он и уехал — бизнес семейный принимать.

— Бизнес?

— Да, Вет не из простых был. Но никогда об этом особо не трепался.

— Понятно, — отстраненно произнесла я и, спустив ноги с соседнего стула, а затем и спрыгнув на кафельный пол, пошла в коридор. Именно там, на тумбе для обуви, лежал мой контракт на рабство. Именно такая надпись сейчас мигала неоновой вывеской на нем — в моем воображении.

— Что тебе понятно, Вик?

— Что я вляпалась, очень так хорошо вляпалась, Рома. И теперь думаю, как бы выплыть и не подпалить свой рыжий хвост.

— Ты опять стала рыжей ведомой? И в какое дерьмо ты там вляпалась? Давай я тестю позвоню. Дядя Толя мигом все решит. Хотя, подожди-ка… — Ну вот, а я так надеялась, что он забудет про Самойлова. — При чём тут Вет?

Зажала плечом телефон и взяла в руки тяжеленный договор.

— Он мой заказчик. Ремонт в крутой квартире желает.

В динамике трубки образовалась мертвая тишина.

— Ром! Нечего меня пугать! Чего молчишь?

Я прошла в спальню вместе со своей ношей, совершенно позабыв о кофе, который, должно быть, уже остыл, и опустилась на кровать, кинув толстую папку рядом.

— Я думаю, он не ремонт, Вика, желает. Что угодно, но не ремонт.

— Рома, он меня не узнал! — Я легла и прикрыла глаза, восстанавливая в голове образ Виталия, его острый, слегка насмешливый взгляд. Он смотрел с интересом, изучающе, в его шоколадных глазах не было узнавания.

Наверное, не было.

— Он ослеп? — засмеялся Рома.

— Нет, слегка постарел. — Я вспомнила морщинки в уголках глаз — он, наверное, часто щурился. У рта морщин почти не было — значит, Виталий редко улыбался. Серьезный товарищ майор.

— Виктория, не разочаровывай меня. Не строй из себя святую, глупую наивность. Не мог он тебя не узнать. Ты же не меняешься, какой была во втором классе, такой и осталась.

— Спасибо, конечно. Я сделаю вид, что это комплимент. Но ты видел, как я меняюсь все эти годы. А Самойлов видел меня пару раз в жизни. Так что не придумывай глупости.

Я отмахнулась от подобных мыслей, потому что они нагоняли на меня тоску и чувство беспомощности. Ведь если Самойлов меня вспомнил, то мне даже представить страшно, что меня ожидает. Тогда вся ситуация с контрактом и ремонтом смотрелась иначе, в другом, совершенно невыгодном для меня свете.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Уже поздно вечером, уложив в кровать Еву и поцеловав ее перед сном, я засела за повторное изучение талмуда, любезно предоставленного мне Марией Павловной. У меня ушло на это три часа, и засыпала я в отвратительном настроении, потому что ощущение, что я подписала контракт с дьяволом и продала ему душу, не покидало меня.

Проснулась я от звука вибрации. Странно. Смартфон лежал под подушкой, и, казалось бы, через толстый пуховой слой его невозможно услышать. Но нет. Было такое чувство, что вибрация шла не из-под подушки, а из глубины моей головы.

— Да, — недовольно протянула я.

— Виктория, — хриплый низкий голос Самойлова прозвучал насмешливо. А я распахнула ресницы и уставилась в своё размытое отражение на натяжном потолке. — Почему вы до сих пор спите?

— Виталий Серге…

— Виталий, — чересчур резко выбросил он.

— Сегодня выходной, суббота. Я правда должна отчитываться перед вами? — перевернулась на бок и потянулась. Всему должен быть предел, даже наглости Самойлова.

— Странно, но я вот вчера ознакомился с контрактом, который составила моя помощница, и не нашёл там ни одного пункта о выходных.

Рабство!

— Понимаете, как бы вам так объяснить… — потянула я, приподнимаясь. Этот мужчина меня пугал, а голос его отчего-то порождал во мне безотчетную дрожь. И было неимоверно трудно разобраться в том, что же это была за дрожь — страха или желания. — Моя работа — она не офисная. И не требует моего постоянного присутствия в вашей квартире. Особенно на данном этапе.

— Как бы вам так объяснить, Виктория, — скопировал он мой тон, — я хочу быстро и качественно! Что в этом непонятно? А в замерах, которые вам предоставила Мария Павловна, есть ошибка, поэ…

— Что? — перебила его, не дослушав. Потому что словосочетание ошибка в размерах было для меня словно сигнальная кнопка тревоги. Я вмиг проснулась. Подскочила с кровати и, отодвинув дверцу шкафа, достала из него ярко-розовый брючный костюм.

— Второй этаж не тот.

Черт! Ведь я даже не поднялась наверх. Дура!

— К-как не тот? — плотнее прижала розовую ткань к груди и открыла дверь в ванную.

— Понятия не имею, Виктория. — Мне показалось или он как-то по-особенному произносит мое имя? Словно порыкивая. Новый ворох мурашек пробежался по спине, и я поспешила прекратить этот разговор.

— Я скоро приеду, Виталий Сер… Виталий!

И, не дожидаясь разрешения или запрета, я повесила трубку. Ключи у меня были, а исправлять косяк нужно срочно. Ведь самым основным пунктом в нашем с Самойловым договоре было время. Ничтожный отрезок времени, в который я просто обязана была уложиться. Иначе будет плохо. Очень плохо!



На бегу я успела даже поесть, а все Ева. Моя белочка сделала себе горячий бутерброд, и я, как самая настоящая заботливая мать, практически из-под носа забрала вредную каку у дочери и протянула ей пачку с хлопьями.

— Ну, ма-а-ам, — протянула Ева, но я была непреклонна, а бутерброд был чудо как вкусен.

Дожевала вкуснятину уже в коридоре, обуваясь. Потом вернулась на кухню и выпила залпом стакан молока.

— Куда ты так спешишь? — спросила дочка, раскладывая на новый кусочек хлеба колбасу и сыр.