— А что производили на ферме?

— Разное. Зерно. Виноград. Фасоль. Марену.[21]Папирус. Все такое.

— На каменистом песчанике?

— Здесь они жили. А поля находились вокруг.

— И что за люди?

Гриффин почесал шею под воротником, начиная чувствовать себя неуютно.

— Я уже говорил. Здесь располагалась ферма, где жили и работали обычные крестьяне.

— Какая эра?

Гриффин взглянул на Петерсона, но помощи не дождался.

— Мы нашли артефакты Девятнадцатой династии и позже. В основном греко-римские. Но ничего позже пятого века нашей эры. Пара монет 414–415 годов, что-то в этом роде. Похоже, примерно в это время тут произошел пожар. На наше счастье.

Нокс кивнул. Хороший огонь покрывал все углеродной оболочкой, защищая предметы от разрушения временем и погодой.

— Христианские восстания? — предположил он.

— А зачем христианам сжигать ферму?

— Действительно, зачем? — согласился Нокс.

— Может, вы покажете нам раскопки? — предложил Омар в наступившей тишине. — И что удалось найти?

— Конечно, конечно. В любое время. Договоритесь об этом с Клэр.

— Клэр?

— Наш администратор. И она говорит по-арабски.

— Это хорошо, — сказал Омар. — Потому что я едва могу связать пару слов по-английски.

У Гриффина хватило такта покраснеть.

— Извините. Я не это имел в виду. Это на случай, если вы поручите договориться о встрече кому-нибудь из своих сотрудников.

— А мы не можем поговорить с ней сейчас?

— Боюсь, что ее сейчас нет на месте. В этом сезоне будет сложно. Настоящая запарка. Еще столько предстоит сделать. А времени так мало. — Он махнул рукой в сторону пустыни, будто они могли в этом убедиться сами. Но они, разумеется, ничего не увидели.

— Мы не будем вам мешать, — сказал Нокс.

— Думаю, что мне лучше знать, вам так не кажется?

— Нет, — резко сказал Омар. — Думаю, что лучше знать мне.

— У вас здесь есть представитель ВСДЦ? — спросил Омар.

— Конечно, — кивнул Гриффин. — Абдель Латиф.

— Я могу с ним поговорить?

— Он сегодня в Каире.

— Тогда завтра?

— Я не уверен, что он успеет вернуться.

Нокс и Омар переглянулись. Представитель ВСДД должен неотлучно находиться на раскопках.

— У вас наверняка работают египтяне. Я могу поговорить со старшим?

— Безусловно, — подтвердил Петерсон. — После того как вы покажете соответствующее распоряжение. — Он дождался, пока Омар достанет бумаги, потом покачал головой с наигранной досадой: — Нет? Возвращайтесь, когда оно у вас будет.

— Но я руководитель Высшего совета по делам древностей Александрии! — возмутился Омар.

— Временно исполняющий обязанности, — возразил Петерсон. — Езжайте осторожно. — Он повернулся к ним спиной и зашагал прочь. Гриффин бросился за ним.

Гейл остановили на контрольно-пропускном пункте в паре километров к северу от Асьюта, и им выделили две машины сопровождения, чтобы они благополучно смогли проехать на север. Здесь все делалось так. В платке, закрывавшем голову, и одна за рулем она бы не привлекла внимание, но с такими очевидными уроженцами запада, как Стаффорд и Лили, в качестве пассажиров избежать сопровождения не представляло никакой возможности. Гейл терпеть не могла такой эскорт: полицейские здесь ездили сломя голову и не обращали никакого внимания на пешеходов. И она была вынуждена делать то же самое, чтобы не отстать. По счастью, они добрались до границы их юрисдикции без всяких приключений, и машины исчезли так же быстро, как и появились.

— Так о чем ваша программа? — поинтересовалась Гейл, с облегчением снижая скорость до нормальной.

— У меня есть краткое описание этой части, если хотите, — сказала Лили с заднего сиденья, открывая портфель.

— Это конфиденциальная информация, — вмешался Стаффорд.

— Мы обращаемся к Гейл за помощью, — заметила Лили. — Как она сможет помочь, не зная, над чем мы работаем?

— Ладно, — вздохнув, согласился Стаффорд. Он забрал синопсис у Лили, просмотрел, чтобы убедиться в отсутствии в нем каких-либо государственных секретов, разложил на коленях и откашлялся. — В 1714 году, — звучно начал он, будто голос за кадром, французский монах-иезуит Клод Сикар натолкнулся на надпись, вырезанную на скале в заброшенном месте неподалеку от Нила, в самом сердце Египта. Это место оказалось границей одного из самых удивительных городов древнего мира, столицы ранее неизвестного фараона, вдохнувшего жизнь в новую философию, новый стиль в искусстве и, самое поразительное, — в новые дерзкие идеи о природе Бога, которые потрясли сложившиеся представления и навсегда изменили мир.

В отличие от тех идей, которые совсем не повлияли на историю человечества, подумала Гейл, прилагая усилия, чтобы не улыбнуться.

Стаффорд искоса посмотрел на нее:

— Вы что-то сказали?

— Нет.

Он скривил губы, но решил удовлетвориться ответом и продолжил с того места, где остановился:

— Однако эти новшества пришлись не по душе египетской элите. Поразительно, но, как выяснилось, этот город не был заброшен, его разобрали буквально по кирпичикам, чтобы уничтожить все следы его существования. По всему Египту тщательно уничтожались любые упоминания об этом человеке и его царствовании, чтобы их навсегда поглотила пучина безвестности. Кем же являлся этот фараон-еретик? Какое ужасное преступление он совершил, навсегда вычеркнувшее его имя из истории? В своей новой сенсационной книге и документальном фильме мятежный историк Чарльз Стаффорд исследует ошеломительные тайны эры Амарны и выдвигает совершенно новую теорию, которая не только коренным образом изменит наши представления об Эхнатоне, но и перепишет всю историю Древнего Ближнего Востока. — Он сложил лист и с довольным видом убрал его во внутренний карман пиджака.

Посередине дороги впереди стоял осел со стреноженными передними ногами, позволявшими ему передвигаться только маленькими неуклюжими скачками. Гейл нажала на педаль тормоза, сбрасывая скорость и давая перепуганному животному возможность перейти дорогу, но осел замер как вкопанный, и ей пришлось объехать его по встречной полосе, вызывая раздраженные гудки других водителей.

— И ваша программа действительно все это сделает? — поинтересовалась она, беспокойно поглядывая в зеркало заднего вида, пока осел не скрылся из виду.

— И не только это. Гораздо больше!