Нокс красноречиво хмыкнул.

— Конечно! Потому что в этой стране никто и никогда не берет бакшиш. И ты не обратил внимания, как этот священник смотрел на меня?

— Как будто он тебя откуда-то знал, — кивнул Омар. — Вы раньше не встречались?

— Я такого не помню. Но этот взгляд узнаю. Ты помнишь Ричарда Митчелла, моего старого учителя?

— Отца Гейл? — переспросил Омар. — Конечно! Мы никогда не встречались, но я много о нем слышал.

— Еще бы! — засмеялся Нокс. — Ты слышал, что он был гомосексуалистом?

Омар покраснел.

— Я полагал, это злобные сплетни. Я имею в виду, что у него же родилась дочь, Гейл!

— Одно другого не исключает. А злобные сплетни не обязательно лживы.

— Вот как!

— Дело в том, что, поскольку мы с ним очень тесно работали, многие считали меня его любовником. Я никогда не пытался никого разубедить. Пусть думают что хотят, верно? Тем более что большинство людей в нашем деле это не волнует. Но не всем. И скоро ты начинаешь замечать это в их взглядах.

— Ты думаешь, Петерсон к ним относится?

— Библия достаточно нетерпима к гомосексуализму, — кивнул Нокс. — Люди стараются этого не замечать, но что есть, то есть. И некоторые христиане не упускают возможности ужалить во имя Господа. И пусть бы, но до определенных пределов. Они имеют право на собственное мнение. Но археология научила меня одному — никогда не доверяй раскопки человеку, убежденному в своей правоте до их начала. Им гораздо проще подогнать факты под свои теории, чем наоборот.

— Я первым делом с утра позвоню в Каир. И мы сразу вернемся.

— Но в их распоряжении будет целая ночь.

— И что ты предлагаешь?

— Вернемся. И посмотрим.

— Ты с ума сошел? — возмутился Омар. — Я руковожу ВСДД Александрии! Я не могу украдкой лазить по местам раскопок по ночам. Как я буду выглядеть, если нас поймают?

— Как человек, выполняющий свою работу.

Щеки Омара залились краской, он вздохнул и опустил голову.

— Ненавижу все это. Я для этого не гожусь. С чего вдруг Юсуф Аббас решил назначить меня?

— Может, он просто знал, что от тебя ему не будет никаких проблем? — безжалостно спросил Нокс.

Омар бросил сердитый взгляд.

— Очень хорошо! — сказал он. — Давай это сделаем.

Гейл проводила Стаффорда и Лили в их комнаты и отправилась на поиски Фатимы. Как она и предполагала, та работала в кабинете за своим письменным столом, закутавшись в одеяла, бледная и изможденная. Гейл никогда не могла понять, как в этом хрупком и тщедушном теле мог скрываться интеллект такой невероятной силы. Фатима родилась к востоку от этого места, с юных лет увлеклась историей Египта, закончила Лейденский университет в Голландии и осталась читать там лекции, а потом ежегодно приезжала в Египет на раскопки в Беренике.[27]Но потом из-за болезни она была вынуждена переехать сюда, поближе к семье и своим корням.

— Я видела, что вы приехали, — улыбнулась она. — Спасибо.

Гейл положила ей руку на плечо.

— Я была рада помочь.

— И как тебе наш друг мистер Стаффорд?

— У меня не было возможности познакомиться поближе.

Фатима хмыкнула:

— Что? Все так плохо?

— Он не мой тип историка.

— И не мой тоже.

— Тогда зачем приглашать его?

— Потому что нам нужны деньги, моя дорогая, — сказала Фатима. — А для этого первым делом мы должны получить известность. — Она зажмурила глаза и достала темно-красный платок — верный признак наступающего приступа ужасного кашля.

Гейл терпеливо дождалась, пока приступ не прошел.

— Но должны же быть другие способы! — сказала она, наблюдая за платком, исчезающим в складках одежды Фатимы.

— Если бы так! — Как было известно обеим, основная часть ограниченного бюджета ВСДД направлялась в Гизу, Саккару, Луксор и другие знаменитые места. До Среднего Египта добиралось мало туристов, и он не считался привлекательным для капиталовложений, несмотря на свою красоту, дружелюбие жителей и богатую историю.

— Не понимаю, какая может быть польза от Стаффорда, — упрямо стояла на своем Гейл.

— Люди читают его книги, — ответила Фатима.

— Но в них же полная чепуха!

— Я знаю. Но люди все равно их читают. И смотрят его программы. И наверняка кому-то захочется узнать побольше или даже приехать сюда, чтобы разобраться. Нам и нужен-то достаточный поток приезжих, чтобы заработала туристическая инфраструктура.

— Они упомянули о моей поездке с ними завтра в Амарну.

Фатима кивнула.

— Мне очень жаль перекладывать это на тебя, — сказала она. — Но сегодня приезжал доктор. Он не очень доволен моими… перспективами.

— Господи, Фатима… — Гейл покачала головой. — Как же так!

— Мне не нужно сочувствие! — резко оборвала ее та. — Я просто объясняю ситуацию. Он велел мне явиться завтра в больницу сделать анализы. И я не смогу сопровождать Стаффорда, как обещала. Кому-то придется меня заменить. Я уже положила на счет его деньги и не собираюсь их возвращать.

— Но почему я, а не кто-то другой? — спросила Гейл. — Они знают больше меня.

— Нет, не знают. Ты же провела на раскопках с отцом в Амарне два сезона, верно?

— Но с тех пор прошло больше десяти лет, а я тогда была подростком.

— И что? Никто из моих людей не провел там столько времени. И в Сорбонне ты изучала Восемнадцатую династию, не так ли? И разве ты там не была недавно с Ноксом? И мы обе знаем, что западная аудитория лучше реагирует на западное лицо и западный голос.

— Он постарается представить все так, будто я поддерживаю его идеи.

— Но это же неправда!

— Я-то это знаю, но так будет выглядеть! Он возьмет, что ему нужно, и вырежет остальное. И выставит меня на посмешище.

— Пожалуйста. — Фатима дотронулась до ее запястья. — Ты даже не представляешь, как трудно сейчас с деньгами. Когда меня не станет…

Гейл вздрогнула:

— Не говори так!

— Но это — правда, моя дорогая. Я должна обеспечить этому проекту хорошую финансовую поддержку. Это — мое наследство. И это означает придание известности региону. Я прошу тебя о помощи. Если ты чувствуешь, что не сможешь, думаю, анализы подождут.

Гейл моргнула и сжала челюсти.