сознание Маргариту.) Такая женщина не по тебе, сморчку. (Забирает Маргариту.)

И о х и м. Сколько себя помню, каждый раз — только соберусь, обязательно кто-то помешает…

К в а л и ф и к а т о р (унося Маргариту). Долго собираешься…

И о х и м (после паузы, безнадежно, но с облегчением). А с другой стороны, как гора с плеч свалилась… Что бы я делал с нею в той спаленке?..

X

Кабинет Лютера. Вечер. Э л ь з а  готовится ко сну и вдруг замечает  Г у с о в с к о г о.

Э л ь з а (испуганно). Кто вы? Как вы сюда попали?..

Г у с о в с к и й (падая на колено). Сеньора, ради всех святых, не пугайтесь!

Э л ь з а. Не подходите, я закричу!

Г у с о в с к и й. Лучше не надо! Я полгода ищу с вами встречи. Я не могу больше. Я люблю вас! Это ожерелье…

Эльза немеет от восхищения, а Гусовский тем временем встает с колена и надевает ей на шею дорогой подарок.

Э л ь з а (таинственно). Сюда может войти Мартин… мой дядя.

Г у с о в с к и й. Дядя выступает перед народом, а это надолго.

Э л ь з а (оглянувшись). И все-таки нам лучше…

Г у с о в с к и й. Я согласен… Осторожность не помешает…

Оба исчезают за портьерой.

XI

Суд инквизиции. За столом  и н к в и з и т о р, е п и с к о п  и  с е н а т о р. Перед столом  к в а л и ф и к а т о р  и  п и с е ц. Н у н ц и й  прохаживается за плечами судий.

К в а л и ф и к а т о р. Следствие подтвердило все обвинения, входящие в состав еретических положений. Оба подсудимые жили в еретической Праге, имели сношения с еретиками, слушали проповеди богомерзкого Мюнцера, состояли в тайной связи с Лютером. Оба уличены в святотатстве и печатанье книг.

Н у н ц и й (прерывает). Хотел бы напомнить святому судилищу слова его святейшества папы: «Мы требуем, чтобы народы вечно оставались покорными власти священников и царей. Необходимы костры. Прежде всего необходимо уничтожать ученых. Необходимо положить конец книгопечатанию». Славянскому, разумеется, книгопечатанию.

К в а л и ф и к а т о р. Преступления, совершенные подсудимыми, позволяют святому судилищу отлучить их от церкви, а городскому суду (смотрит на сенатора) тринадцать раз сжечь на костре.

С е н а т о р (все время что-то жует). У нас и после одного сожжения не воскресают.

Н у н ц и й. Да предстанут еретики перед святым судилищем! Да совершится суд праведный! Но учтите, что он мне нужен не только осужденный, но и немного живой. (Уходит.)

П а л а ч  и  д в а  с т р а ж н и к а  вводят  С к о р и н у  и  О д в е р н и к а.

И н к в и з и т о р. Фамилия, имя?!

С к о р и н а. Франциск, сын Скоринин.

И н к в и з и т о р (Одвернику). Твое?

О д в е р н и к. Невелика честь знакомиться. Так что не будем тыкаться — вместе свиней не пасли.

Е п и с к о п. Покорись, раб божий, господь милостив.

И н к в и з и т о р (зло глянув на епископа). Надо думать не о милосердии господнем, а о послушании ему. (Палачу.) Допрашивать до тех пор, пока не появится желание познакомиться. (Квалификатору.) Зачитайте постановление святого судилища.

К в а л и ф и к а т о р (зачитывает). «Мы, божьей милостью инквизиторы святого судилища, внимательно изучив материалы дела, возбужденного против еретика, не пожелавшего назвать имени своего, и учитывая, что он путается в своих ответах…»

О д в е р н и к. Путаюсь?.. Я же еще даже имени своего не назвал…

К в а л и ф и к а т о р. «…и что имеются все достаточные доказательства его вины, желая услышать правду из собственных уст его и с тем, чтобы больше не оскорблять уши судий его, постановляем и решаем применить к упорному еретику пытки».

С к о р и н а (к судьям). Остановитесь, молю вас!

О д в е р н и к. Брось, Франциск. Тебе ли просить их?! Не видишь разве, как черные вороны, паленого мяса ждут?..

Стражники берут Одверника под руки, а он неожиданно бьет их лбами и бросает на стол святого судилища. Палач опускает цепь на голову Одверника.

С к о р и н а (подхватив падающего). Юрий!..

О д в е р н и к. Ничего, братка! Жили мы с тобой одной жизнью, смерть у каждого будет своя.

Палач вытаскивает Одверника. За ним выходит писарь. Стражники становятся за спиной у Скорины.

И н к в и з и т о р. Поклянитесь, что будете говорить только правду.

С к о р и н а. Я и без клятвы не обману вас.

И н к в и з и т о р (квалификатору). Зачитайте текст клятвы.

К в а л и ф и к а т о р (зачитывает). «Я, Франциск, сын Скоринин, в науках вызволенных и лекарстве доктор, клянусь и обещаю до того времени, пока смогу, преследовать, разоблачать, содействовать аресту и доставке инквизиторам еретиков любой осужденной секты, им сочувствующих, им помогающих и защищающих, а также всех тех, о которых я знаю или думаю, что они еретики, в любой час и всякий раз, когда выявлю их». Подписывайте!

С к о р и н а. Выбирайте, господа судьи: или мою правду, или мою смерть. Этой отвратительной клятвы не подпишу.

Е п и с к о п. Работа в пользу святой инквизиции облегчила бы ваше положение.

С к о р и н а. Хватит святой инквизиции и той позорной работы, которую выполняет в ее пользу ваше преподобие.

К в а л и ф и к а т о р. Подписывайте!

С к о р и н а (твердо и категорично). Выбираю смерть!

И н к в и з и т о р. Смерть — это просто, только до нее не так просто дожить.

С е н а т о р. Пока палач занят, пусть бы он назвал нам своих духовных наставников.

С к о р и н а. Всех назвать или основных?

И н к в и з и т о р. У нас есть время. Перечисляйте и основных, и всех.

С к о р и н а. Первый — дьячок Мефодий из Полоцка.

С е н а т о р. Вот уж поистине, какие учителя — такие и ученики.

С к о р и н а. Не спешите, сенатор. Среди моих учителей был не только дьячок полоцкий, но и король датский, у которого я имел честь служить секретарем. Среди учителей любимых я назвал бы Аристотеля и Авиценну, среди основных — Сенеку и Цицерона, Галена и Гиппократа. Добрыми советчиками были мне Платон и Птолемей. Сегодня сердце мое принадлежит Франсуа Рабле и Эразму из Роттердама, Томасу Мору и…

И н к в и з и т о р (перебивает). Не очень ли велико у вас сердце, чтобы вместить целый сонм еретиков?

С е н а т о р. Не нашлось ли в нем места для Яна Гуса и иных богоотступников, отлученных от церкви и сожженных на костре?

С к о р и н а. Сердце человеческое способно вместить весь мир.

Е п и с к о п. Суд ждет от вас раскаяния и только потому терпеливо выслушивает ваши дерзкие заявления.

С к о р и н а. О раскаянии мы с вами не договаривались.

И н к в и з и т о р. Договоримся, как только палач освободится.

С е н а т о р. Кажется, вы были в Италии. С какой целью?

С к о р и н а. Разве можно обойти край, слава которого гремит университетами Болоньи и Сиены, Падуи и Флоренции?

И н к в и з и т о р. Слава Италии в славе его святейшества папы!

С к о р и н а. Папы смертны. Слава же Италии в бессмертии Данте Алигьери и Микеланджело Буонарроти, Леонардо да Винчи и Рафаэля Санти, Петрарки и Боккаччо, Джорджоне и Тициана.

С е н а т о р. Невероятно, что он плетет?!. Заткните ему глотку!

С к о р и н а. Нет, господа, невероятно как раз то, что Италия породила не только титанов разума и мудрости, но и костры инквизиции… Италия слушала неистового Савонаролу и вольнодумного Помпонацци. В Италии нашел свою альма-матер Николай Коперник.

И н к в и з и т о р. Вы и Коперника считаете умником и мудрецом?

С к о р и н а. Мне всегда счастливило на встречи с умными людьми.

Е п и с к о п. Выслушав вас до конца, мы, видимо, не сможем этим похвастаться.

Появляется  н у н ц и й.

С е н а т о р. Поистине достойный ответ. Я, как и вы, почтеннейший отец, не могу похвастаться, что встречал много умных людей.

С к о р и н а. «Пятьдесят лет живу я на свете, лет