– А ничего, что я тоже здесь? – изображая ущемленную гордость спросила Надя, ставя перед Оле термокружку с кофе.

Оле покраснел ничуть не хуже, чем она перед этим, промямлил «Извини, был дурак, исправлюсь!», попрощался и пулей вылетел за дверь. Только сейчас Надя заметила висящий на сгибе локтя радужный зонт и шальные мысли снова полезли в голову.

– Не злись на него, ладно? – улыбнулся Ян той самой улыбкой, что покорила ее в их первую встречу. – У Оле что в голове, то и на языке. Но он отличный парень. И отличный друг. Сама увидишь.

Надя кивнула и не удержалась от вопроса:

– А кто не должен сюда соваться в мою смену?

– Его брат-близнец, – как-то нехотя ответил Ян. – У него что-то вроде проблем с общением. Если встретишь копию Оле в черной коже и на байке, лучше не заговаривай. Он далеко не такой дружелюбный. Ничего плохого он тебе, конечно, не сделает, но настроение испортить может.

Надя представила себе эту картину и ей резко захотелось познакомиться с этим недружелюбным, но, судя по всему, чертовки крутым парнем. Просто чтобы убедиться, что Ян все равно самый лучший. И она обязательно его добьется! И все у них будет как в сказке.

Глава 12

Ноябрь. Наши дни.

Они любили гулять вдоль линии прибоя. У самой кромки воды, чтобы видеть в набегающих волнах свое отражение. Когда отражение шагает рядом, голос в голове вполне можно принять за голос собеседника. И двойная тень на песке уже не выглядит такой потусторонней. При должном уровне фантазии можно вообразить, что вторая половина просто идет рядом. А чтобы люди не шарахались, воткнуть наушники как будто болтаешь по телефону. Сейчас все так делают.

Они всегда были единым целым. Две личности в одном теле. Янус Двуликий, Инь и Ян, Пуруша и Пракрити, Анима и Анимус. Кто создал их такими? Кто и зачем запихнул в одно физическое тело две самостоятельные, почти всемогущие сущности? У них не было ответов на эти вопросы. Однажды они просто появились на свет и осознали свое единственное непреодолимое желание – творить. И с упоением отдались творению. Моря и горы, растения и животные, ветры и звезды. Все это было делом их ловких по-южному смуглых рук.

Когда-то их почитали, как бога-демиурга. В их честь возводили храмы и пели гимны. Им приносили дары и возносили молитвы. Даже назвали первый месяц года, веря, что это поможет сделать год удачным и благополучным. Им приписывали всеведение, знание о прошлом и будущем, способность видеть вперед и назад. Их милости жаждали, а гнева боялись.

Но шло время и они устали от бремени верховного божества. Они оставили трон другим. Молодым, дерзким, но не всегда вменяемым. Иногда они винили себя за все события, что происходили в мире по вине тех безрассудных созданий. Неудивительно, что время тех богов давно прошло и теперь они живут только в легендах. В отличии от Януса. Они неплохо устроились и в мире смертных.

Поначалу им нравилось жить среди своих творений. Казалось забавным путешествовать по свету, зависая то тут, то там, пробовать человеческие наслаждения, предаваться их порокам. Потом захотелось нести в мир доброе-вечное, иногда вмешиваясь в людские жизни на правах божества. Но и это быстро надоело. Люди оказались на редкость безнадежными созданиями. Они попросту не замечали вмешательства. А если замечали, предпочитали поскорее забыть.

И тогда они решили просто жить в свое удовольствие. Кочуя с места на место, устраивая то там, то сям небольшой сверхъестественный переполох и наблюдая за реакцией смертных. Им вполне хватало общества друг друга. Можно сказать, что они никогда ни в ком не нуждались и ни к кому не испытывали влечения. Были единым целым. Ближе, чем друзья, родные и любовники. Пока бесконечная дорога не привела их к Городу у Моря.

Это было суровое северное Море. Совсем не похожее на то, на берегах которого они появились на свет. И люди здесь жили суровые и северные. Они редко улыбались и мало говорили, будто бы боялись вместе со словами растерять с трудом добытое тепло. И нелюди не сильно от них отличались. Даже сказки здесь рассказывали страшные. Как правило, с грустным финалом. Но в этом было свое мрачное очарование. Свой неповторимый уют, загадочная магия. А все из-за Моря. Такого же холодного, как бледные пальцы одного на редкость неприветливого типа с льдисто-голубыми глазами. Глазами, в которых хочется тонуть, задыхаясь от холода и в клочья разрывая душу об острые грани прозрачного льда. Идеальная иллюстрация местного колорита: увидеть, задохнуться и застыть немым изваянием. Ни то от ужаса, ни то от внезапно накрывшей волны необъяснимой нежности. Потому что мое, не отдам! И даже не просите!

Яна помнила их первую встречу в мелких подробностях. Хоть и не могла точно сказать, сколько лет прошло с той ночи. Пять или пятьдесят. Она никогда не следила за такой мелочью, как время – слишком много его было в запасе у них обоих. Бесконечно много и до одури, до дрожи в коленях, мало.

Сначала появился младший. Ворвался в полумрак недавно открытого бара, словно кошмарный разноцветный ураган. И сразу заполнил мир своим сиянием.

– Как же круто! – он застыл в центре зала, рассматривая все вокруг восторженными глазами ребенка. – А вы здесь теперь все время будете? А кофе у вас есть? Я, кстати, Оле. Приятно познакомиться!

– Янус, – Яна робко пожала протянутую руку, – Наверное, будем. Кофе есть.

– Янчик, значит! А можно я брата приведу? – Оле почему-то покраснел до самых корней очень светлых, почти белых волос. – Ему здесь должно понравиться. Можно мы завтра вместе придем?

– Конечно можно. – она улыбнулась.

И они пришли. Яна никогда еще не видела настолько разных близнецов. И настолько замкнутого человека. Особенно на фоне брата. Хотя, людьми этих двоих вряд ли можно считать. На нее он даже не взглянул. Сказал что-то брату и направился к самому дальнему столику у окна, внимательно глядя под ноги. Сел и уставился на свои руки, будто впервые их видел.

– Привет, Янчик! – Оле возник возле стойки, лучезарно улыбаясь, – Как и обещал, мы пришли! Можно нам кофе? Мне латте с ванильным сиропом, а брату – черный по-восточному. С корицей и перцем чили. Ты такой умеешь?

– Я любой умею, – зачем-то соврала Яна, добывая из-под стойки жаровню с песком и медную джезву. – А брат твой не очень-то