Свое временное пристанище я покидала уже в полном облачении. Не могу сказать, что мне так уж нравилось ходить с головы до ног укутанной в тряпки, но ко всему привыкаешь. А со временем так и вовсе перестаешь придавать значение тому, что когда-то не нравилось. Я даже есть умела так, чтобы не открывать лицо, научившись подвязывать ткань особым образом.

— Смею заметить, — сказал Сэптим, как только увидел меня в проходе, — что в столовой семьи Ариен никогда не было песчаных бурь.

— Какое тонкое замечание, друг мой, не передать, как я этому рад, — проворчала я.

— Я говорю это к тому, — невозмутимо продолжил он, — что прикрывать лицо нет особой нужды. Вы можете снять это, давайте я вам помогу, — потянулся он уже было к моему лицу, как моя рука тут же сомкнулась на его запястье.

— Ты не смотри, что я маленький да худенький, так вдарю — звезды до самой ночи считать будешь! Еще раз меня решишь потрогать или одежду мою стянуть попробуешь, я тебе устрою хронический геморрой, понял?

— Но… — попытался Сэптим вырвать свою руку, но, поняв, что хватка у меня и впрямь что надо, оставил попытки. — Я понял, понял, господин.

— Вот и ладно, — отпустив его руку и посмотрев по сторонам, я уже спокойно поинтересовалась: — Куда идти? Показывай.

Дом, принадлежавший непосредственно членам семьи Ариен, был огромен, роскошен и безупречен, с какой бы точки зрения я на него ни посмотрела. Эта семья умела тратить деньги на свой собственный комфорт так, что роскошь не переходила грань, превращаясь в вульгарность, и все, на что бы ни упал мой взор, выглядело дорого… баснословно дорого и в то же время скромно. Как так выходило — я не знаю и, если честно, то и знать не хочу. Единственное, что мне удалось украсить за всю свою жизнь, — так это мое выпускное платье… чего уж там, на тот момент это было моим единственным платьем. И решив, что неплохо было бы приляпать к нему белый воротник в честь торжественного события, я приготовила все то же серое платье, но с торжественным слюнявчиком по вороту. Одним словом, больше я не экспериментировала, пытаясь вызнать, не додал ли мне Двуликий еще какого-нибудь таланта помимо основного. Так что, шествуя за своим провожатым, я с интересом разглядывала обстановку, по большей части с целью запомнить, что где находится.

Высокие стеклянные двери приоткрылись передо мной, и две молоденькие служанки в темно-синих тогах застыли в глубоком поклоне. Я решительно шагнула внутрь.

Они сидели за огромным овальным столом на стульях с высокими тонкими спинками, как если бы эти стулья были сделаны специально под их крылья, которые аланиты показывали лишь в определенных ситуациях. В обычной же жизни каждый из них был внешне похож на человека, но сходство это было весьма и весьма обманчивым. Они были иными. Это витало вокруг них, и даже если в тебе не было ни грамма магии, ты все равно бы почувствовал это отличие на каком-то зверином уровне. Уловил бы в четкости и выверенности движений, в манере вести себя так, будто именно они истинные хозяева этой жизни. Невольно залюбовался бы внешностью, которая показалась бы тебе необычной, правильной, притягательной. Так поет магия в их крови, отражаясь в реальности через внешность. Никогда нельзя поддаваться этой манящей песни крови, забывая, кто перед тобой.

Во главе стола, спиной к широкому окну, сидел мой вчерашний знакомый. Облаченный во все черное, казалось, он возвышается над членами своей семьи, подавляя каждого из них своей внутренней силой. И даже находясь в таком плачевном состоянии, он казался сильнее любого из них. По правую руку от Рэйнхарда сидели двое, мужчина и женщина, и судя по их месту за столом, это были родители либо же более старшие, но близкие родственники. Мужчина был очень похож на старшего сына семьи. Те же черные волосы, тот же суровый сосредоточенный взгляд. Но энергетика не столь мощная, и это чувствовалось. Женщина на фоне этих двух мужчин выглядела хрупкой и несколько ранимой. Ее утонченная красота была не броской, а скорее изысканной. Светлые, немного вьющиеся волосы убраны в высокую прическу и открывают взору длинную шею. Длинное платье из струящегося бледно-голубого шелка. Но вся эта внешняя ранимость была лишь иллюзией, потому как девица была одной из сильнейших, кто сейчас находился в этой комнате. Чувствуют ли они ее так же, как могу это делать я? Слева от главы семьи располагались еще трое — двое мужчин и одна девушка. Одного из мужчин я уже знала — и будь моя воля, то подошла бы и врезала ему промеж глаз. Рядом с ним сидел совсем еще юный аланит, который едва перешагнул грань, что разделяет ребенка и уже юношу, и точно такая же юная девушка. Брат и сестра, и скорее всего двойняшки, что само по себе редкость для семей аланитов, были точной копией матери. Конечно, если я правильно определила родство.

Все честное семейство с интересом пялилось в мою сторону. Мой недавний пациент нервно подпрыгивал на заднице, силясь унять словесный поток бессмыслицы, что вот-вот грозил обрушиться на всех присутствующих.

— Это Соль, — просто сказал Рэйнхард, после посмотрел на меня и, сдержанно кивнув, обратился уже ко мне: — Присаживайтесь и разделите с нами хлеб.

— Благодарю, — скупо бросила я, отодвинув единственный свободный стул и заняв указанное место.

— Соль? — тонкий мелодичный голос преобразил мое имя, и я невольно вздрогнула. Как если бы меня позвал кто-то из прошлого. — Кто этот господин, Рэйн? — с улыбкой поинтересовалась женщина, которую я посчитала матерью одного конкретного идиота и, возможно, остальных троих. Не в том смысле, что она могла быть матерью лишь для одного, просто остальные свою склонность к идиотизму пока не проявили.

— Это человек, который спас Эрдана, — коротко пояснил Рэйн, не вникая в подробности.

— Это правда? — несколько возбужденно встрепенулась женщина, устремив на меня лихорадочный взор синих глаз.

— Что, не стоило? — пробурчала я, изогнув бровь.

— Ч-что? — немного растерялась она.

— Не обращай внимания, мам, — все же не удержав словесных нечистот, заговорил «Эрдан-поганый-уродец-неблагодарная-скотина». — Соль — довольно необычный человек. К нему нужно привыкнуть, но Рэйн прав, он спас меня, когда никто бы не смог!

— О Лурес, это правда?! — в очередной раз воскликнула женщина, а я подумала, что вот он — корень идиотизма этого дома.

— Да, — нарочито медленно, не теряя зрительного контакта, ответила я в надежде, что в четвертый раз она уже постесняется спросить.

— Вы даже не представляете, как много это значит для нашей семьи! Прошу вас быть не просто нашим гостем — станьте нашим другом! — воскликнула она.

Мое молчание на данное предложение было тут же растолковано как восторг, который попросту отнял у меня способность к связной речи.

— Когда мой Эрдан пропал, я столько слез пролила, молясь всем богам. Вы даже не представляете, как может страдать сердце матери!

«Куда уж мне», — мысленно скривилась я.

— О боги, вот опять, — схватилась она за белоснежную салфетку, что лежала рядом с ее тарелкой, и начала утирать невидимые слезы. Хотя, может, это только мне их не видно, все остальные как по команде сложили бровки домиком и скорчили умилительные рожи. Все, кроме Рэйна. — Стоит мне только подумать, что я могла его потерять… Слава Лурес, вы встретились на его пути! Не иначе сама богиня откликнулась на мои молитвы и привела вас к нему в столь ужасный час его жизни, так ведь?