если так подумать, то нельзя одного Дениса во всём обвинять, ведь у мальчика есть не только папа, но ещё мама, бабушки, дедушки, которые тоже должны были заметить изменения в поведении ребёнка.

— Я не знаю, какую часть истории вам рассказал Денис, но могу сказать, что он, наверное, просто забыл то, чему его учил мой отец и у него на это были очень веские причины. За годы изучения головного мозга человека я для себя поняла, что мозг устроен таким образом, чтобы максимально защитить нас от всех болезненных вещей, но парадокс в том, что есть вещи, которые забыть невозможно и они перекрывают все наши хорошие воспоминания. Денис был очень хорошим врачом, но одно происшествие перечеркнула для него всё то, что он помнил и любил в медицине, поэтому обвинять его в чём-то просто глупо, — эта мысль к которой я пришла не так давно, но что-то мне подсказывает, что она верна или может я просто дура, которая пытается выставить человека в лучшем свете, чем он есть на самом деле.

— Никогда не смогу тебя понять. Денис так ужасно с тобой поступил. Он предал тебя с твоей же подругой, а ты пытаешься защитить его передо мной, — то, что Денис рассказал всю правду, не пытаясь ничего приукрасить меня очень удивило, но пока я не могу понять, как к этому относиться.

— Я не пытаюсь защитить его. Просто, в отличие от вас, как абсолютно посторонний человек, могу объективно оценивать ситуацию. Мы с вами оба понимаем, что с такой опухолью в голове, мальчика должны были мучать ужасные головные боли, которые он в силу своего возраста просто не мог от вас скрыть и это я назвала только один симптом, а у него, наверняка, наблюдался не только он, но никто не обратил на это внимание. В любом случае сейчас уже глупо искать виновного в сложившейся ситуации, главное найти способ как спасти ребёнка, а остальное оставить на потом, а лучшее вообще выкинуть из головы, — наверняка со стороны кажется, что мне просто легко судить о ситуации частью которой я не являюсь, но сейчас я, как врач, стараюсь акцентировать внимание только на той проблеме, которая должна стоять во главе угла, потому что если они начнут искать виноватых, то ребёнок пострадает от этого ещё больше.

— Наверное, ты права, но за последние сутки я могу думать только о том, как мы смогли запустить Сашкину болезнь, — было видно, что его очень мучает этот вопрос и видимо не только днём, но и ночью. Вид у главного был очень уставший и зная то, что его жена сейчас в больнице, могу с уверенностью сказать, что он не только не спал за последние сутки, но ничего не ел. — Ты думаешь это рак? — всё-таки близкие пациентов все одинаковые и интересует их всегда один и тот же вопрос.

— Я ничего не думаю и в своей работе привыкла опираться только на факты. Когда придёт результат биопсии, тогда и можно будет делать какие-то выводы, — так я отвечаю всегда, когда мне задают подобные вопросы.

— Ты ведь знаешь из-за чего умер отец Дениса?

— Конечно.

— Я боюсь, что у внука может быть та же болезнь, что и у его деда, — я понимала его страх, тем более что сама ранее выдвинула такое же предположение, но всё же выводы делать рано.

— Как я уже сказала, сейчас рано о чём-либо судить. А что касается отца Дениса, то тут сложно что-то сказать, потому что он до самого конца скрывал свою болезнь и сейчас уже мы никак не сможем узнать, чем она была вызвана, поэтому бить тревогу раньше времени не стоит. Кстати, результаты биопсии уже готовы?

— Наверное, Денис решил, что результаты должны быть сразу переданы врачу, поэтому мы только завтра обо всём узнаем, хотя я не поддерживаю такое его решение, но он не дал мне права выбора в этом вопросе.

— Знаете я думаю он прав, чтобы это изменило, если бы вы прямо сейчас узнали результат? Встреча с врачом только завтра, а до этого момента вы бы все себя накрутили, а для завтрашней встречи всем нужна трезвая голова, чтобы сразу принять решения относительно курса лечения.

— Ты говоришь так же, как он и может быть это и правильно, но незнание и ожидание никогда не давались мне легко. На самом деле я преследовал корыстные мотивы, надеясь сегодня узнать результат, — подобие ухмылки появилось на лице старого папиного друга, но оно исчезло так же быстро, как и появилось.

— И какое же?

— Завтра тебя не будет в больнице, а значит я не смогу снова попробовать убедить тебя прооперировать Сашу, — ясно, все эти извинения и долгая просто прелюдия, перед началом настоящей беседы.

— Я не оперирую детей.

— Правда? Насколько мне известно, ты сегодня заказала операционную на следующую субботу и собираешься оперировать маленькую девочку, — понятно, мой дорогой шеф теперь будет на меня давить с помощью той операции, которую сам же мне навязал.

— Оперировать буду не я, а мой хороший друг Андрей Лазарев. Он специализируется на детских опухолях и сможет прекрасно провести операцию, а я буду просто ему ассистировать.

— Ты смогла бы так же провести операцию для моего внука.

— Нет, не могла бы. Послушайте, я понимаю, что это ваш внук, но давайте договоримся раз и навсегда. Я не детский хирург, поэтому не могу помочь вашему Саше. Да, моя методика позволяет удалять подобные опухоли, но она не опробована на детях, и я не возьмусь проводить подобную операцию на вашем внуке, потому что он просто ребёнок, а не подопытный кролик. Вам прекрасно известно, что так как я неопытна в данном вопросе, то возрастает вероятность того, что ребёнок умрёт у меня на столе и из-за этого я могу не только лишится работы, но также меня привлекут к суду, а все мои исследования будут аннулированы и люди, которые так долго надеялись на них просто умрут. Хотите быть эгоистом? Прекрасно, только я не позволю собой манипулировать. Я не приближусь к вашему внуку и если вас это не устраивает, то можете просто уволить меня, — я не стала дожидаться того, что мне ответит Василий Сергеевич и просто молча ушла из его кабинета, не забыв