– Э, лучшее средство от хвори – банька, да с девками!

– Ты, боярин, это царю скажи.

– Что ты, что ты! Мал он еще о девках думать.

По приезде стольничий к себе Алексея зазвал:

– Кошель давай!

Боярин взял двумя перстами кошель Алексея, как насекомое ядовитое. Брезглив, верно. А вернул через несколько минут тугой, монетами набитый. Алексей мошну в руке подбросил. Тяжелая, он истратил на покупки царю явно меньше. Да ладно, сочтутся.

– Ты скажи, стрелец, как хлебное вино очищаешь? Прохор сказывал – прозрачное, как слеза, и пьется легко, а еще не воняет.

– А сам-то он не сказал?

– Умолчал.

Прохором звали слугу, что пробовал царские кушанья.

– Наливаешь хлебное вино в сосуд с широким горлышком, бросаешь туда уголь древесный, лучше березовый, накрываешь крышкой. Через час сливаешь через холст чистый, потом еще раз повторяешь.

– Все? Просто очень.

– Попробуй – понравится. Мне к государю идти надо.

– А как же! Непременно идем.

Стольничий провел Алексея в комнату царя. Выложил облепиху и калину.

– Пусть истолкут мелко, меду добавить. По ложке три-четыре раза в день вкушать. Ну, и про лимоны не забывай, государь.

– Закормишь снадобьями! – простонал царь. Суставы крутит, не могу.

– Терпи, недолго осталось, пять ден всего.

Не лекарь Алексей, вся надежда на снадобья. Что знал из литературы, то и присоветовал. Три раза в день теперь, по часам сверяясь, ходил с Прохором. По внешнему виду с ногами лучше стало – отеки почти сошли, сыпь на теле прекратилась, как и кровавый понос, десны не кровили. Царь, как и окружающие, эти улучшения здоровья отмечал. Но боли в суставах мучали сильнее, царь поглядывал на Алексея недовольно, но терпел. Мучился, нервничал, но верил. Алексей в храме свечку поставил, чтобы царь поправился. Все же он головой ручался за исход благополучный. Алексей себя не раз укорял: зачем не в свое дело полез? Да поздно, слово сказано. А за свои слова на Руси отвечать надобно, будь ты простолюдин, купец или боярин. Купцы на словах сделки заключали, исполняли ревностно. Ибо по Библии – «Единожды солгав, кто тебе поверит?» С обманувшим купцом дел никто не вел, обычно такой бойкот к разорению вел.

Пятый день прошел в напряжении. Царь охал, стонал сквозь стиснутые зубы. А вечером за Алексеем пришли рынды. Он уже на топчане лежал, готовясь отойти ко сну.

– Вставай, стрелец. Кончилась твоя вольница! Государь распорядился тебя в темницу поместить, дабы не убег. А завтра за тебя кат возьмется. Приказано кнутом бить, а дальше как Федор Алексеевич соизволит.

Сердце забилось тревожно, заныла душа. Все, амбец. Кат, или иначе палач, заплечных дел мастер, если профи, а других там не держали, с одного удара кнута из бычьей кожи мог позвоночник перебить. А с двух-трех ударов и вовсе убить. Выходит – не сложилось! Алексея под руки подхватили, дав только сапоги натянуть, поволокли в дальний угол поместья. Избушка там на отшибе была. Видел ее как-то Алексей, мимо пробегая. Двери все время закрыты. Не интересовался он, мало ли хозяйственных построек? Скажем, амбар с овсом для царских лошадей. Оказалось – место страшное. Кат оказался в избе, среднего роста, сухощавый и лицо вовсе не зверское.

– Работу привели? – улыбнулся ласково. – До завтра в подвал его.

Открыли подвальный люк, куда лестница вела.

– Сам спустишься? Коли упираться будешь, скинем.

– Сам.

– Вот и славненько.

Алексей спустился по ступеням. Подвал невелик, на полу в одном углу солома. На большое число узников не рассчитан, для этого в Москве Пыточный, иначе – Разбойный, Приказ есть. А в резиденции домовая церковь и узилище домовое, скромное, для провинившихся. Люк захлопнулся, задвинулся железный засов. Простучали шаги наверху. В подвале темень. Алексей, вытянув вперед руки, в угол прошел, на солому улегся. Все лучше, чем на голой земле. Неудачно сложилось. Сидел он уже в земляной яме, так то враги были. Конечно, был запасной вариант – артефакт. Стоит им воспользоваться – и он дома очутится. Ни царя Федора, ни ката его, спокойно и комфортно. Как-то не хочется погибать в двадцать семь лет, тем более бесславно. Одно дело – в бою, когда у обоих противников шансы равные. Если ты победил, значит – сильнее, лучше владеешь саблей, хитрее, удачливей. А быть забитым кнутом? Тут исход предсказуем, победу палач одержит, а не жертва.

Ночь бессонная случилась. Алексей не раз за артефакт брался, потом руку от камня отнимал. Надо погодить. Разумом понимал: надо исчезать из подвала, завтра будет поздно. И не хотелось память недобрую о себе оставлять. Подумают – виноват, осрамился, убоялся ответ держать, убег. И так плохо, и эдак. А честь, как и жизнь, она у человека одна. Сколько времени прошло, неизвестно. Только сверху шаги раздались, люк откинулся. По глазам свет резанул.

– Выходи!

Палач сегодня в красной накидке был, с капюшоном, но капюшон назад откинут. Дверь избы распахнута, солнечный свет льется, воздух чистый, весной пахнет.

Кат подтолкнул Алексея к выходу. У избы несколько рынд стояли, явно для конвоирования к месту экзекуции. Они окружили Алексея, подвели к врытому в землю ошкуренному бревну.

– Руками столб охвати, – приказал палач.

Алексей посожалел остро, что в подвале еще не прибегнул к помощи артефакта. Рынды подскочили, схватили за руки, палач быстро связал за запястья. Сказывался опыт. Рынды отошли в сторону, кат ухватился за ворот рубахи, рванул резко. Рубаха с треском разорвалась, обнажив спину. Палач не спешил, наслаждался ситуацией. В каты шли добровольно, по желанию, не каждый человек, даже воин, прошедший не одну битву, видевший не одну смерть и увечья, согласится на такую службу. Бой – это честный поединок. Палачами зачастую становились по семейной традиции, можно сказать – преемственность, либо люди с нездоровой психикой, садисты.

Палач вытащил из-за пояса кнут. Добротный, с длинным хлыстом. Забавляясь, щелкнул им в воздухе. Алексей глаза прикрыл, ожидая удара.

И вдруг крик рынды:

– Царь сигнал дает. Смотрите – в окне!

Все головы повернули, только Алексею не видно, голова к столбу притянута. Палач с явным разочарованием бросил:

– Отвязывайте, забирайте.

Рынды развязали руки Алексею. Один из них сорвался с места, помчался к дворцу. Остальные сторожили Алексея. Еще неизвестно, какую весть принесет рында. Может статься, бичевание заменят на отсекание головы. Палач тоже выжидал, в избу не уходил. Вдруг подкинут работенку? А то заждался, так можно квалификацию утратить.

Рында скрылся во дворце, его не было несколько минут. Вот показался, рысцой побежал. Алексей ждал его с нетерпением, надеждой и страхом.

– Не велит царь наказывать. Стрельца во дворец!