А через два года я стал чемпионом Ленинграда среди юношей. Меня премировали путевкой на Кавказ, в альпинистский лагерь «Рот Фронт», где было много моих старших друзей. Шестнадцатилетним мальчишкой я впервые попал в горы и навсегда оставил там свое сердце. Успешно освоив программу обучения начинающих альпинистов, я сдал все нормативы на значок «Альпинист СССР». Как мне кажется, я понравился и пришелся по душе тренерам – известным альпинистам Г. Одноблюдову, А. Сидоренко, которые оставили меня в лагере и стали брать с собой на вершины. В компании с Г. Одноблюдовым, А. Зембой, В. Станкевичем, В. Кабановым я поднимался на ряд сложных в техническом отношении вершин.

Тренеры рекомендовали меня в школу инструкторов альпинизма к знаменитому Евгению Андриановичу Белецкому. Пройдя курс обучения у Белецкого, я вернулся инструктором-стажером в «Рот Фронт». Позднее судьба свела меня с Евгением Андриановичем в боевых действиях на центральных перевалах Главного Кавказского хребта, где мы держали оборону против фашистов. Он был моим фронтовым наставником и тренером. Выдающийся горовосходитель, педагог и журналист, Е.А. Белецкий впоследствии стал заслуженным мастером спорта и заслуженным тренером СССР, почетным членом Королевского альпинистского клуба Великобритании. Умер он в 1978 году.

После окончания средней школы, а было это в 1940 году, я поступил на завод «Прогресс» – сначала учеником, а потом стал оптиком-механиком. Работая на заводе, одновременно готовился к вступительным экзаменам в Ленинградский институт точной механики и оптики. Но моим планам помешала война. Я был самым младшим из всех участников бригады верхолазов. Мне только что исполнилось восемнадцать лет. И ничем особенным моя биография не отличалась, за исключением, может быть, того, что я уже понюхал пороху и хорошо знал, что такое война. Из беззаботного юношества я сразу шагнул во взрослую боевую жизнь, где каждый неосторожный шаг мог быть последним.

Мой первый тренер-педагог

Учил нас горнолыжным спускам,

И мы учились, кто как мог,

Отважному искусству.

Он делал из ребят мужчин —

Защитников страны.

На фронт ушли мы как один —

Мы были ей нужны.

М. Бобров

Михаил Иванович Шестаков родился в 1912 году в Клайпеде. Крестил его судовой батюшка. Отец новорожденного морской офицер Иван Ильич Шестаков происходил из петербургской дворянской семьи. Романтична история матери Михаила Ивановича – Марии Васильевны, которая была незаконнорожденной дочерью придворного врача императора Александра III В.Ф. Краузе. Последний являлся основоположником гомеопатии в России. Он же вылечил от менингита Николая II. Краузе влюбился в одну из придворных дам, которая ответила ему взаимностью. Рожденную от этой любви девочку назвали Марией. Естественно, она получила блестящее воспитание: знала несколько европейских языков, увлекалась литературой, искусством. Впоследствии у нее появилась еще одна страсть – теннис. Через некоторое время Мария стала одной из сильнейших теннисисток Европы.

Сам Иван Ильич по призванию был художником и до конца дней своих не оставлял занятия живописью. Но отец настоял на его службе во флоте. Настроенный демократически Иван Ильич революцию принял, поступил на службу в РККА. Однако в самом начале революции едва не погиб от рук анархистов, которые жаждали расправиться со всеми офицерами без разбора. Спасли матросы. Иван Ильич стал преподавателем Военно-морского училища. Внезапно он заболел, и вся семья вынуждена была уехать в деревню Копачево Тверской губернии.

С пяти лет Мише пришлось заготавливать дрова, разыскивать съедобные коренья (мать поделилась с ним знаниями, полученными от отца). Подростком он занялся пчеловодством. Жизнь не баловала его. Трудиться мальчик начал с раннего детства. В школе он не учился. Мать преподавала в деревне иностранные языки, лечила крестьян гомеопатическими средствами. Так добывались продукты. Когда возвратились в Ленинград, Мишу отдали в школу на Васильевском острове. Здесь он казался переростком – самым старшим и самым крупным. Но по характеру был человек добродушный, и, поняв это, сверстники начали обижать его. Изредка Миша терял терпение – вот тогда обидчикам приходилось плохо.

После окончания школы Михаил решил поступать в Ленинградскую консерваторию. Однако его не приняли из-за социального положения: тогда детей дворян в консерваторию не принимали. Ему пришлось устроиться чертежником в одну из контор. Однако свою мечту о музыке он не оставил. Отец получил справку о том, что был командиром РККА. В 1932 году Михаил во второй раз подал заявление в консерваторию, и на этот раз его приняли. Еще учась в школе, Шестаков увидел в Юкках соревнования слаломистов. С тех пор он увлекся горнолыжным спортом. В 1934 году Михаил Шестаков впервые участвовал в городских соревнованиях по прыжкам с трамплина, слалому и двоеборью. А летом этого же года выехал на Кавказ в альпинистский лагерь. Уже на третьем курсе Шестаков возглавлял консерваторскую секцию альпинизма и туризма. В 1937 году его избрали председателем секции альпинизма ДСО «Искусство». Тогда же он создал в Кавголове горнолыжную школу для детей.

Летом 1941 года Шестаков не поехал в горы с альпинистами. Он готовился поступать в аспирантуру Ленинградской консерватории. Но, как и у многих, война нарушила все планы. Михаил подал заявление в Василеостровский военкомат, и его зачислили в армию. Всего неделю обучались новобранцы на острове Голодай. На большее времени не было – враг уже стоял под Ленинградом. Шестакова зачислили в сформировавшийся 880-й полк 189-й дивизии 42-й армии народного ополчения. Полк Шестакова принимал участие в боях за Пулковские высоты. Он придет для участия в маскировочных работах уже во вторую бригаду верхолазов летом 1942 года.

В кабинете начальника Государственной инспекции охраны памятников продолжился деловой спор по поводу окраски шпилей и куполов и о том, с какой доминанты начинать. Учитывая центральное расположение сверкающего шпиля Адмиралтейства и находящихся рядом важных командных объектов – штабов Ленинградского фронта, воздушной армии, Балтийского флота, Управления ленинградской милиции, Высшего военно-морского инженерного училища имени Ф.Э. Дзержинского, Эрмитажа, решили начинать с Адмиралтейской иглы. Золотой шпиль Адмиралтейства, увенчанный трехмачтовым фрегатом, давно уже стал общеизвестной эмблемой города на Неве. Адмиралтейская игла, которая, по меткому выражению одного из современных поэтов, «тома истории прошила», доминирует в пейзаже Петербурга и вполне закономерно стала архитектурным центром города.

Адмиралтейство неотделимо от Ленинграда – Петербурга, как Кремль от Москвы, Нотр-Дам от Парижа, Колизей от Рима. Однако значимость Адмиралтейства, его ценность для нас не исчерпываются архитектурным центром – это частица истории русского мореходства, судостроения, кузница кадров флота российского.

5 ноября 1704 года состоялась закладка петербургской судостроительной верфи, о чем Петр I в своем дневнике сделал запись: «Заложили Адмиралтейский дом и были в остерии и веселились, длина 200 сажен, ширина 100 сажен».