Это был Дедулин рецепт. Уволившись из армии, Дедуля стал водить автобусы; если на дорогах бывали пробки, он возвращался поздно, совал Ай Ли галету, чтобы тот не канючил, и неторопливо приступал к делу: ставил на плиту вок; выбирал четыре яйца из холодильника. Нет ничего приятнее для вкусовых рецепторов, чем жареный рис. И его чрезвычайно просто готовить: все, что требуется, чтобы довести это блюдо до совершенства, — немного практики.

Ай Ли уезжал на два дня, и дверь была залеплена записками, в основном с вопросами, когда он вернется. Некоторым старикам было неохота готовить три раза в день, и они весьма полюбили его жареный рис.

— Ай Ли, ты приехал!

Маленький мальчик свесил голову с балкона второго этажа; его ступни цеплялись за перила.

— Слезай, я сделаю тебе жареный рис с яйцом.

Ай Ли поманил мальчика, открывая дверь, и тот плюхнулся рядом с ним.

— Сделай одолжение, достань рис из холодильника.

Ай Ли закинул багаж на антресоли и зажег плиту. Он тоже был голоден.

— Я хочу с креветками!

Джованни жил на втором этаже с бабкой и дедом: обоим под семьдесят, и у них не было сил возиться с девятилетним мальчишкой.

— Нет у нас времени идти покупать креветки. Мы положим в него салями.

Спустя три минуты яйца и рис скакали по тяжелому железному воку, словно опасаясь поджарить себе ноги.

Заказы двухдневной давности все еще висели на вешалке над плитой: одиннадцать штук, из которых пять с креветками и два с салями. Он брал по-божески — пять-восемь евро, и обслуживал честно. Не разбогатеешь, но ему хватало.

Он утверждал, что добавление салями в жаренный с яйцом рис — его собственное изобретение. Здесь, на северо-западном побережье Италии, свинины чашао не достать, а итальянская ветчина для жареного риса не подходит. Тогда он попробовал салями, которую итальянцы обожают. И им понравилось. Свиной жир, плавясь в воке, отдает аромат; а соли в колбасе достаточно, и добавлять не требуется.

Как ни странно, жаждущих подкрепиться туристов не было, и мужчина с мальчиком сидели вдвоем, поедая жареный рис. Довольный Джованни, наевшись, восхищенно поинтересовался:

— Почему ты кладешь туда яйца?

— Данте рассказывал, что однажды, когда он сидел у своей двери, мимо проходил Бог и спросил его, какая еда вкуснее всего. И Данте ответил: яйца. Год спустя Данте снова сидел у своей двери, и Бог снова проходил мимо и спросил: однако, Данте, в каком виде яйца вкуснее всего? И Данте сказал: с солью.

— Не может быть! Чего это Богу задавать такие глупые вопросы?

— Забей. Мораль сей басни такова, что яйца вкусные.

— Но у тебя они жареные, а не соленые.

— Соленые, я добавляю соль, когда жарю.

— Но это не то же самое, это не как у Данте.

— Яйца есть яйца.

Идея создания в деревне лавки, где продают жареный рис, принадлежала Поли. Он сказал, что сейчас в Италии так много азиатских туристов, что он начинает путать ее с Гонконгом, и жареный рис в китайском стиле пойдет нарасхват. А у Ай Ли других идей не было, поэтому он жарил и жарил и удивился, когда посыпались заказы. Ежедневно он продавал десятки порций, а работа с воком укрепляла мускулы.

Дедушка позвал Джованни наверх, и Ай Ли остался один. Он рухнул на матрас и заснул.

Среди ночи он проснулся и спустился с антресолей в поисках воды. Его внимание привлекла едва заметная вспышка на улице, и он подошел к окну, вглядываясь сквозь жарящийся футбольный мяч. На улице никого, никакого освещения, кроме уличных фонарей.

Напившись воды, он стал думать яснее. Что это за свет? Отыскав очки ночного видения, он уселся и замер. Ночь была полна звуков: плохо завернутый кран; стариковский кашель; кто-то, проснувшись от кошмара, встал попить; полуночники, долбящие по клавишам в интернете; скрежет ножек стула по дереву; стук дождя в окно.

И вот опять. Крошечное красное пятнышко.

Лазерный прицел!

Он потянулся за воком поменьше, надел его на ручку швабры и медленно приподнял над стойкой.

Вок покачивался, уравновешиваясь.

Ай Ли стянул с антресолей сумку и собрал М21, затем сел на корточки в углу, не спуская глаз с остановившегося, наконец, вока.

Все было тихо. Веки его опустились, но оружие так и лежало на коленях. Разбудил его прохладный ветерок — Ай Ли оставил открытым вентиляционное отверстие наверху, и от потока воздуха вок начал раскачиваться. Ай Ли протянул руку, чтобы остановить его, но тут внезапно в шею ударила воздушная струя, и вок с грохотом полетел на пол.

Ай Ли бросился вниз вместе с ним, пытаясь поймать вок, чтобы грохот не разбудил соседей.

Винтовку через плечо. Он подтянулся на руках и забрался на антресоли. Пуля ударила в противоположную стену, разбрызгивая штукатурку.

Лавка находилась посреди неширокого, метра в два, переулка. Напротив — еще одно старое трехэтажное здание из кирпича и камня. Слишком близко для таких углов: стрелок находится подальше, на возвышенности. Это может быть только одно место.

Надев очки ночного видения, он протиснулся в маленькое оконце и полез по металлическим ступеням на задней стене дома. В пространство между этим зданием и соседним можно было втиснуть разве что кошку, и то при условии, что она не страдает клаустрофобией. Тут его ни за что не засекут.

Второй этаж занимали Джованни и его старики; они рано ложились. Владелец третьего этажа каждый год в ноябре отправлялся вглубь острова, спасаясь от холодных морских ветров. Карниз черепичной крыши нависал достаточно далеко над стенами и обеспечивал прикрытие. Ай Ли через прицел обшарил возвышенность.

Если подняться на определенное количество ступеней, окажешься у группы старых домов, и во все эти дома он доставлял еду. Его лавку можно разглядеть лишь с верхнего этажа самого западного здания, в ста метрах отсюда.

Ай Ли поднял винтовку, но цель была не видна.

Это, осознал он в холодном поту, больше не его дом. Это поле битвы, которое избрал его враг.

Вернувшись на антресоли, он бросил в сумку несколько вещей и приоткрыл дверь. Еще одна пуля пробила стенку, отчего постель Ай Ли дернулась. Пригнувшись, он выскочил в переулок и ринулся в сторону возвышенности. По ступенькам у него под ногами хлестали пули.

«Найди более выгодную позицию, затем наноси ответный удар».

Ай Ли рванулся вперед, пригибаясь, перескочил калитку и побежал по хорошо известной ему тропе вдоль холма. Виа-дель-Аморе соединяет Манаролу с городком Риомаджоре, находящимся на расстоянии километра; оттуда туристы обожают любоваться закатом. Теперь тропа была пуста — зимой