На шестидесятый день после обнаружения тела Эммы Расмуссен не где-нибудь, а на самой Фредериксгэд,[34] но в «слепом», не просматриваемом камерами участке, была найдена двенадцатая жертва Татуировщика Инга Йоргенсен, двадцатилетняя помощница режиссера из компании, снимавшей научно-популярные фильмы для телевидения. В отделе убийств воспрянули духом, посчитав, что Татуировщик наглеет (он бы еще к ратуше труп подложил) и теперь начнет допускать ошибки. Увы, тело тринадцатой жертвы двадцатилетней Камиллы Миккельсен Татуировщик оставил не возле ратуши, а на малолюдной даже днем улице в Херсхольме. Один труп в самом центре Копенгагена, другой – на окраине, по сути – в соседнем городе. В этом Рикке, да и не только она, видели своеобразную издевку, намек на неуязвимую вездесущность Татуировщика.

«Чувствую, что следующий труп Татуировщик подбросит в Лангелиние»,[35] – сказал Оле, вернувшись из Херсхольма. «А почему не к входу в парк Тиволи?»[36] – поинтересовалась Рикке.

Аре Беринг имел неосторожность предложить коллегам устроить нечто вроде подпольного тотализатора и делать ставки на место обнаружения следующей жертвы Татуировщика. Мортенсен, в ответ на это, пообещал вышвырнуть Аре из полиции и вдобавок пригрозил устроить так, что Аре даже в охранники никуда не возьмут. Не только в Копенгагене, но и в Эммерсбеке. Ютландский Эммерсбек был у Мортенсена синонимом края света, грандиозной задницы из которой никогда не выбраться. Неизвестно, как обстоят дела в Эммерсбеке, и есть ли там вообще что охранять, а вот осложнить уволенному сотруднику поиски новой работы в Копенгагене Мортенсен мог вполне. Аре прикусил свой длинный язык и попросил прощения за допущенную бестактность. Аре не глуп и не подл, у него просто язык очень часто срабатывает быстрее, чем мозг. Зато с ним весело.

Осознав, что вся она состоит из одного лишь желания спать, Рикке выключила компьютер и отправилась в туалет, чтобы умыться холодной водой. Эта процедура должна была прогнать сон настолько, чтобы Рикке успела доехать до дома. От управления полиции до Остербро[37] ехать недолго – меньше четверти часа. За это время отогнанный сон не успеет заново овладеть Рикки.

Рикке умывалась долго. Щедро брызгала в лицо водой и шумно отфыркивалась. По правилам «hygge»[38] все надо стараться делать с удовольствием. Затем посмотрела на себя в зеркало, ужаснулась немного, потому что выглядела на все тридцать пять, если не на сорок. Закономерно – ночные бдения не красят. Следует больше спать. Это красавицы могут позволить себе ночные бдения. Скарлетт Йоханссон даже с мешками под глазами будет выглядеть соблазнительно и стильно, а вот таким дурнушкам, как Рикке надо повнимательнее относиться к себе.

В минуты недовольства собой или окружающим миром Рикке называла себя дурнушкой, в минуты радости могла назвать красавицей, но на самом деле считала, что ее место где-то посередине. Датский стандарт – ничего выдающегося, но в целом хорошо.

Ощущения напрасно потраченного времени не было, только усталость. Пусть сегодня не новые идеи не спешили приходить в голову Рикке – ничего страшного, в скором будущем они непременно появятся. А пока что она освежила в памяти всю информацию по Татуировщику, «встряхнула» мозги и завтра начнет действовать.

Одну закономерность Рикке все же углядела – своеобразный стиль написания таинственных иероглифов-рисунков. Очень характерный стиль. Рикке не хватало профессиональных знаний, чтобы описать или как-то классифицировать его, потому что художницей она никогда не была. Но вот Татуировщик, как казалось Рикке, был художником – любителем или профессионалом. Уж очень искусными были его рисунки, сразу чувствовалась рука, привыкшая держать кисть или карандаш. Такое, во всяком случае, сложилось впечатление. Сложилось и быстро оформилось в версию, от которой в управлении полиции дружно отмахивались, как от надуманно-безосновательной.

Тонкое чутье Рикке видело в рисунках Татуировщика произведение искусства. Они выглядели не знаком, не иероглифом, не пиктограммой, а именно рисунком, творением. Разница бросалась в глаза, по мнению Рикке она была столь же заметной, как разница между логотипом «мерседеса» и Витрувианским человеком да Винчи[39]. Но тонкое чутье, острый глаз и умение понимать красоту даны далеко не всем. В управлении полиции только Оле понимал Рикке, причем сам он ничего высокохудожественного в татуировках серийного убийцы не замечал, но верил, что Рикке все это не выдумала.

Раз за разом прочесывать тату-салоны и трясти таксистов – это, почему-то, считается перспективным делом. А вот художниками никто не хочет заняться. Стереотипы. Непоколебимые стереотипы. Тяга к стереотипному мышлению – один из симптомов профессионального выгорания. Вот если бы убийца рисовал на животе жертв кистью, тогда кто-то бы мог подумать и о художниках. Лошадь – не корова, следовательно она не может давать молоко? Фу-у-у!

Рикке «вгляделась» в рисунки Татуировщика настолько, что надеялась узнать руку, рисовавшую их, по отдельным деталям картины или по подписи на ней.

Рука Татуировщика явно была опытной, стало быть, где-то уже успела «наследить», пока этого самого опыта набиралась.

Первым местом, которое собиралась посетить Рикке, была картинная галерея «Кнудсен галлери XXII». Галерея славилась своим демократизмом, что весьма импонировало Рикке, и обилием часто сменяющих друг друга выставок, что казалось перспективным с точки зрения Поиска. Вдобавок, о владельце галереи Хенрике Кнудсене отзывались, как о знатоке искусства и тонком его ценителе. Знаток и ценитель гораздо предпочтительнее денежного мешка, тешащего при помощи искусства свое гипертрофированное эго. Рикке предпочитала иметь дело с профессионалами. Для успеха ее миссии знатоки и ценители искусства были очень нужны, но естественность прежде всего. Все должно быть естественно и (храни святая Бригитта!) ни у кого не должно сложиться впечатления, что Рикке интересуется не картинами, а информацией. Стоит только людям понять, что ты хочешь у них что-нибудь выведать, как они сразу же закроют рот на замок. Но в дружеской, ни к чему не обязывающей, беседе выболтают все, что угодно, только запоминать успевай. Не факт еще, что удастся свести знакомство с Кнудсеном, но начать захотелось именно с его галереи.