— Вы что-то путаете. У меня ребенок. Я егожена. Какой, к черту, гей?

— "Голубой", — рассмеялись старушки.— Распущенный "голубой".

— "Голубой"?!

— Это нам смотреть на это все в диковинку. Внаше время мужики так открыто в обнимку не ходили и за задницы друг друга нещупали. Если это твой муж, то нам искренне тебя жаль. Пинка ему к чертямсобачьим. С таким жить — себя не уважать. Развод и девичья фамилия.

— Я что-то совсем ничего не пойму, — умоляющепроизнесла я и ощутила, как меня бросило в жар.

— А тут и понимать нечего, — сочувственнозаговорила одна из старушек. — Как в этом доме эти два "голубых"появились, так даже противно в нем жить стало. Они тут уже около полугодаживут. Вернее, один живет, а другой к нему приезжает. Квартира на первом этаженаходится. Так они любят обняться, вылезти в окно и курить. Совесть совсемпотеряли. А под окнами, между прочим, дети с нашего двора бегают. Зачем имтакую срамоту видеть? Что мы только ни делали? Куда ни сообщали? Участковомузвонили. А он нам и говорит, что они общественный порядок не нарушают, ведутсебя тихо, поэтому он ничего сделать не может. А ориентация — это личное делокаждого. Как это личное дело, если существуют общепринятые нормы и принципы?Почему мы должны на это смотреть? Ведь они совсем обнаглели, даже прятаться нехотят. Я когда отчитала этого молодого человека и спросила, почему он не хочетпрятать свою "голубую" сущность, которая у людей кроме ненависти ираздражения ничего не вызывает, так он мне с таким вызовом ответил, что он отлюбви прятаться не собирается и все, кто его ненавидят, ему просто завидуют.Это ж надо такое сказать! Молодой, а какой наглый!

— Кто бы мог подумать, что один из них женат,— подхватила вторая бабулька. — Что ж это за жена-то такая, от которой муж непо бабам, а по мужикам гуляет! Он же у нас здесь вечно до ночи пропадает.Просто жуть! Выйдут из машины — обнимаются, целуются, смотреть тошно. Два счастливыхгуся. У нас же здесь дети растут. А один раз к нашему дому лимузин подъехал.Настоящий, большой лимузин. И как в наши повороты вписался? А из этого лимузинавышел твой муж с букетом цветов. Красивый, наглаженный, холеный. Весь дворсбежался посмотреть. Мы уже ненароком подумали, что он сейчас возьмет своюневесту мужского пола и они в ЗАГС поедут. Неужели у нас разрешили однополыебраки регистрировать? Но не угадали. Оказалось, у молодого день рождения. Этотвой решил ему такой подарок сделать — покатать по Москве на лимузине. Одномусоседскому пацану даже разрешили в салон заглянуть. Он потом всему дворурассказывал, что там внутри есть бар, джакузи и небо со звездами. Мы тот случайдо сих пор вспоминаем.

— Я все понимаю, но зачем люди с такой ориентациейсемьи заводят? — заговорила третья старушка. — Мало того, что они между собойспариваются, так от этого же еще его жена и ребенок страдают.

— И жена у него вроде ничего... Молодая,интересная, что ж его на мужиков-то тянет? А ты что, и вправду никогда незнала, что твой муж "голубой" или просто не замечала? Как же такоеможно не видеть?! Может, ты просто не хотела это видеть? Может, сознательнозакрывала глаза и искала хорошее даже в плохом? Как же мы все любим своихмужиков идеализировать, что они нам потом вот такие фокусы устраивают. Неужелиты никогда не обращала внимания на то, как он на других мужчин смотрит?

Старушки еще что-то говорили, но я уже неслышала и плохо понимала то, о чем они говорят. На ватных ногах я пошла прочьот подъезда и, обойдя дом, стала всматриваться в светящиеся окна. В одном изэтих не закрытых шторами окон я увидела силуэты мужчин, и это были до болизнакомые силуэты. До боли, до ломоты в костях и до душераздирающего крика...

Не знаю, сколько я простояла под окном (мнеказалось, что прошла целая вечность), но через определенный промежуток временимужчины в махровых халатах подошли к окну, обнялись и закурили. Нет, это былоне так страшно. Самое страшное состояло в том, что одним из этих мужчин был моймуж. Он страстно поцеловал своего молодого спутника в шею и довольно улыбнулся.А ведь я уже даже забыла, что он умет так целоваться...

Я смотрела на эту идиллию и изо всех силстаралась не разрыдаться. И этого человека я так сильно любила, а может быть,даже люблю... И ради этого человека я готова отдать все на свете, только быбыть рядом с ним... И ради этого человека я отказалась от своей жизни? Господи,да как же можно быть такой слепой! И ради этого человека я не иду на работу,благодаря его дурацким принципам превратилась в домохозяйку только для того,чтобы жить им. И это из-за него я не сплю ночами, страдаю, дурнею, быстростарею...

Я стояла за деревом (так, чтобы меня не быловидно) ни жива ни мертва, смотрела на двух нежно воркующих голубков, смахиваласлезы и почему-то вспоминала тот момент, когда Пашка приехал в родильный домпоздравить меня с рождением сына. Боже, какой же он был счастливый. Он стоялвнизу, я выглядывала с пятого этажа, и мы оба кричали от счастья, какумалишенные. А потом, открыв банку ярко-красной краски, которую он с собойпритащил, он нарисовал на асфальте два сердца и написал о том, как сильно онменя любит. И это были не просто два сердца. Они были сросшиеся, как сиамскиеблизнецы, словно пустили корни друг в друга. Краска была такой яркой, что состороны могло показаться, что человек, который нарисовал эту трогательнуюкартинку, написал ее кровью. Когда я сказала об этом Пашке, он сказал, что длянего не существует преград. Если нужно, он распишется в нашей любви кровью.Господи, как же мне тогда верилось, что он так сильно любил...

А еще мне показалось, что меня больше нет. Яосталась где-то в другом измерении, в другой жизни, где нас было двое. А сейчася представляла собой всего лишь какую-то оболочку, которая пыталась доказатьсамой себе, что она еще жива. Где-то там осталась та жизнь, где я была полнасил, энергии и вдохновения. В той жизни мне было не больно. Мне было в нейхорошо.

— Ты что здесь стоишь? — я оглянулась иувидела подошедшего к дереву Олега.

— Ты не уехал?

— Вообще-то, ты со мной даже не попрощалась.

Я подняла руку и показала в сторону окна.

— Просто наблюдаю вон за тем окном. Любопытно,черт побери. Любовь так и прет. Эти двое не считают нужным даже закрыватьшторы. Не могут не похвастаться и не поделиться своим счастьем.

— Твой, что ли?

— Мой.

— Какой? Который моложе или постарше?

— Который постарше.

— Ксюша, так ты за педрилу, что ли, замужвышла?