Вот так потихоньку да полегоньку мой мудрый дядька и добился своей цели – стал я остывать. Окончательно же это произошло, когда случилось несчастье с моей Оксаной.

Мне в ту пору было немного – всего семнадцать, да и ей столько же, но ведь не в возрасте дело, верно? Просто встретилась на пути та, которая одна-единственная в этом мире и без которой жизнь не жизнь. Они, наверное, встречаются каждому, вот только не каждый видит свою истинную нареченную. Кто-то мимо проходит, кто-то встречает ее слишком поздно, поскольку к этому времени уже связал свою судьбу с другой, а вот мне повезло – и встретил вовремя, и разглядел.

Описать вам ее? Извольте. Краса неземная. Это если кратко. А вот подробнее и самому становится удивительно – вроде девчонка как девчонка, ничего особенного. Хотя нет, коса. Особенно по нынешним временам – диво дивное, а не коса. Толстенная и длиннющая, аж до самой поясницы.

А еще глаза... Большущие, и когда на тебя смотрят, то кажется, что ничего уже и не надо в этой жизни – вот оно все, рядышком, окунись в них и...

Только сентиментальная слишком. Чуть что-то не так, тут же расстраивалась. Правда, она старалась сдерживаться и плакала очень редко. Но мне хватало и глаз, наполненных слезами. В эти минуты я был готов сделать что угодно, лишь бы они поскорее просохли...

До семнадцати, если быть совсем точным, она не дотянула пару месяцев. Ее отец помчался встречать друга, прилетающего откуда-то издалека, а дочь взял, чтоб похвалиться, как выросла его крестница. Он уже опаздывал и сильно торопился, а асфальт после дождя был мокрым и...

Вот с тех самых пор как отрезало. Апатия на меня навалилась. Тоскливо все стало, равнодушно, и жить скучно. И мечта тоже куда-то делась. Да и зачем мне она? Ради кого эти подвиги совершать, ради кого рыцарствовать? Мою красавицу мне все равно не спасти, а какую-нибудь другую...

А они того стоят?

Вот и получился некий промежуточный вариант – к мечте я охладел, а других желаний, так сказать, взамен все равно не появилось. И остался я как витязь на распутье: прямо ехать не имеет смысла, направо пойти – ни к чему, а налево и вовсе тоска зеленая.

Более того, с тех самых пор появился некий страх – боязнь потери. Тогда-то я дал себе зарок не сходиться близко ни с кем – ни с ребятами, ни с девчонками, чтоб никаких друзей, никаких подруг, но зато никакой боли. Хватит с меня! Не хочу больше!

И слово я держал.

А знаете, почему я после школы подался именно на философский факультет университета? Да потому, что мне было до такой степени все равно, что я бросил жребий, вытянув наугад листок с соответствующим названием.

По той же причине – тоска замучила – не стал увиливать от армии, хотя возможность «закосить» имелась: отец к тому времени обзавелся таким авторитетом и связями в медицинском мире, что сделать сыну «белый билет» проблем не составляло. Кстати, он даже как-то намекал, но я гордо отверг и... не жалею.

В десант же мне «свезло» угодить по причине своего подросткового увлечения фехтованием и наличия спортивного разряда. Но и там, несмотря на то что службу нес достойно и числился на хорошем счету у отцов-командиров, мне было неинтересно. Разве что поначалу, когда пришлось вести борьбу за выживание среди суровых «дедов», да и то повезло – во взводе оказалось аж три земляка, к тому же один из них и вовсе был одноклассником, призванным раньше.

Честно признаться, я даже к идее осушения старинного псковского болота под названием Чертова Буча, которой со мной по секрету поделился дядя Костя, отнесся с равнодушным снисхождением – чем бы дитя ни тешилось. В конце концов, если уж так хочется извлечь из болотных глубин заветный камень, обладающий некой силой, пусть попробует.

Про себя же знал, что какая бы ни была эта сила, но воскресить никого не сумеет, значит, мне она не помощница. Да и у дяди навряд ли получится что-нибудь путное, хотя и хуже от этого тоже никому не будет.

Теперь получалось – будет. И еще как будет. И самое обидное, что «досталось на орехи» именно тому, кто давно не помышлял о каких-либо переменах в своей жизни, тем более столь кардинальных, и сбывшаяся ныне давняя мечта давно перестала быть таковой в моем представлении.

Вот почему при виде волхва моим первым побуждением было... вернуться обратно. Какой уж тут романтизм, когда задубел до чертиков! Однако мой деликатный намек волхву не прошел. Световид оказался на редкость проницательным и пояснил, что он всего-навсего простой волхв, а потому власти над временем никогда не имел, после чего глубокомысленно изрек:

– А ведь ты не княж Константин.– И сразу пояснил: – Тот бы нипочем обратно не запросился, да еще вот так сразу, даже не оглядевшись. Опять же, хошь и млад ты, ан задору в очах не зрю – тусклы они у тебя.

Деваться было некуда и пришлось колоться, хотя и не до конца. Здраво рассудив, что к сыну отношение должно быть получше, чем к племяннику, я не стал поправлять старика в его ошибочном представлении – грех не воспользоваться тем, что само плывет в руки.

Но, представившись сыном княж-фрязина Константина Юрьевича, я тут же вернулся к самому интересному для себя, на этот раз впрямую полюбопытствовав насчет дороги в обратном направлении.

– Уж больно ты скор,– вновь попрекнул меня Световид.– Нет чтоб пожить, к люду честному приглядеться, удаль свою молодецкую народу выказать, яко твой батюшка, а ты эвон засобирался уже...

– В другой раз непременно,– пообещал я со смиренным вздохом.

– Другого для тебя не будет,– заверил он меня.– И то чудо, что ты ныне тута очутился.– Он задумчиво произнес: – Никак трешшит времечко, худа б не приключилось.– И умолк, сурово хмуря седые кустистые брови.

Я терпеливо ждал, опасаясь не вовремя сказанным словом прогневать волхва.

– А ты чего уселся-то? – наконец вышел он из своих раздумий.

– Мне бы обра...– вновь заикнулся я, но волхв даже не дал договорить, оборвав на полуслове.

– Внемли и запомни, повторять не стану. Допрежь возврата ты поначалу самого себя сыщи да то, что прежде утерял,– загадочно произнес он.– Вот егда сыщешь, тогда сызнова и потолкуем.– Он помолчал, с усмешкой разглядывая меня, после чего добавил такое, чего я и вовсе не ожидал услышать: – И к тому времени, как знать, можа, тебе тут так по нраву придется, что и вовсе остаться восхочешь.

Я вытаращил глаза. Никак совсем очумел, старый пень! Сам-то понял, что сказал?! Но, увы, надо соблюдать политес. Да и нехорошо обижать старость, даже в том случае, если она выжила из ума и несет невесть что. Разве что полюбопытствовать:

– Это что же мне может так прийтись по нраву, чтоб я решил тут остаться?

– Ну не все,– протянул Световид,– а токмо кой-что...

Я усмехнулся:

– Промахнулся ты, дедушка. Если власть имел в виду, так она меня не интересует. Да и богатство тоже... до лампочки. Или у вас тут правильнее говорить до лампады?