Уйти от него прежде, чем он бросит ее, — вот единственный способ спасти свою гордость. Больше ей ничего не осталось.

— Конечно, я понимаю, — сухо ответила Бет, подавляя желание обхватить себя руками: несмотря на теплый день, ей было холодно. — Но это не так важно. Это не имеет ничего общего с причинами, по которым я хочу развода.

— А какие у тебя причины? — Он придвинулся к ней ближе, и ей показалось, что даже лес вокруг стал теснее. Бет не могла говорить, сердце ее колотилось, кровь бросилась в голову.

Я не смогу солгать ему, подумала Бет, глядя на его напрягшееся лицо. Я просто-напросто не сумею. Как мне скрыть свою любовь? Любовь, которая жила, росла и становилась все сильнее с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать.

— И что же это у тебя за причины, Бет? — упрямо настаивал он. Казалось, он видел, что творится у нее внутри.

Она ответила беззвучно, как бы отступая:

— Полагаю, такие же, как у тебя. Мы оба знаем, на что были похожи последние месяцы. Фактически мы давно уже не женаты.

Ты можешь понимать это, как хочешь, сказала она себе, стараясь заглушить предательские всхлипывания. Лучше всего, если он будет считать, что они оба устали от их стерильных отношений, когда не стало места даже для физического влечения. То, что она отказалась опереться на его руку по пути сюда, избегая самого его прикосновения, укрепит его в этом мнении.

— Я не верю этому! — Он выглядел так, словно она ударила его, — она не могла его понять, ее мозг слишком устал, чтобы придумать еще что-нибудь. Почему бы ему не удовольствоваться тем, что она преподнесла ему на блюдечке, и не поехать домой, к Занне, нетерпеливо ожидающей его возвращения? К чему начинать это ужасное разбирательство?

Больше ей не вынести. Чувства раздирали ее на части. Еще во время их первого разговора она попыталась отрицать очевидное, сбежать, как только он заявил ей, что они с Занной хотят с ней поговорить.

Она устало закрыла глаза, больше не стараясь скрыть горячие соленые слезы, стекавшие по щекам. Пусть он оставит ее в покое, оставит ей хоть немного достоинства — это все, чего она хотела. Он ведь получил желаемое. Неужели ему нужна еще ее кровь?

— Бет. Не надо, — с чувством произнес он и, прежде чем она успела понять, что происходит, обнял ее и прижал к своему сильному телу. На мгновение она позволила себе расслабиться, прильнуть к нему, не думая, как это может быть воспринято. — Скажи мне, в чем дело? — глухо прошептал он, сильной рукой прижимая голову Бет к своему плечу. Кровь в ее венах побежала быстрей, согревая ее, и только когда другой рукой он начал медленно поглаживать ее по спине, она осознала, что происходит.

Она опять, как всегда, позволила ему завладеть инициативой. Ему мало выкинуть ее за дверь, когда на сцене появилась женщина, которую он любил по-настоящему, он хочет еще и надругаться над ее чувствами.

Но она не собирается потворствовать его мужскому «я». Подняв голову с опасного ложа, она сжала руки и толкнула его в плечо, стараясь отодвинуться как можно дальше, и прошипела:

— Оставь меня в покое! — Однако эта попытка вырваться оказалась более чем неудачной. Она только разожгла его желание сломить ее, подумала Бет, в смятении чувствуя, как вздымается его грудь, безумно блестят глаза. Он прижимал ее к себе со словами:

— Почему это, черт побери? Проклятье, ты ведь еще моя жена!

А мир вокруг оставался безмятежным, спокойным. Тишину нарушали только безумное биение их сердец, стук крови в ушах, прерывистое дыхание, хрипы и стоны, срывавшиеся с их губ, прежде чем он зажал ей рот неистовым поцелуем. Такого с ней прежде не случалось. Его крупное тело не позволяло ей вырваться, увлекало за собой на траву, все ниже и ниже, в горячую темную глубину, из которой нет пути назад, в горящую, лихорадочную бездну, в которой нет места ни смыслу, ни рассудку. Прекрасно понимая, что ей больше нет места в его жизни, она смирилась, покорилась ему, его правам на нее, которые он решил доказать ей в последний раз, просто для того, чтобы продемонстрировать свое превосходство.

Это было похоже на насилие.

Но это не было насилием. Конечно же, нет.

Насколько это мог чувствовать Чарльз, податливое тело Бет буквально горело огнем. Это вызывало в нем ответный жар. Столько времени прошло, с тех пор как он обнимал ее последний раз, желал ее, с тех пор как она чувствовала гнет его тяжелого тела, с тех пор как страсть выгоняла у нее из головы все мысли. Она еще крепче прижала его к себе.

Ее податливость, казалось, пробудила в нем более нежные чувства, тепло, которое украшало их любовь в начале семейной жизни: его поцелуи стали нежнее, словно он старался ощутить ее глубинные чувства, отыскать вход в ее душу.

Мои душа, тело, ум всегда принадлежали ему, а потому неважно то, что случилось, подумала Бет, чувствуя, как он уверенно расстегивает ее блузку и стаскивает мягкую ткань с ее гладких плеч. Она просто отдалась ему, и в этот момент не имели значения ни будущее, ни прошлое.

Застонав, он спрятал лицо в ее груди, а Бет откинула голову, лаская его сильную, мускулистую спину, забираясь под свитер…

Это было не «путешествие», но возвращение домой. Она знала и любила каждый дюйм его тяжелого мужественного тела, а когда он поднял голову и внимательно посмотрел на нее, Бет смогла только прошептать его имя.

— Поцелуй меня, — приказал он шепотом, при этом кожа на скулах у него натянулась. Она с готовностью обняла его, запустила пальцы в темные волосы, наклонила к себе его голову и нетерпеливо раскрыла губы.

А когда она была готова умереть от сладкой муки, которую давал его рот, он вдруг отодвинулся от нее, не сводя с нее глаз и расстегивая ремень. Все тело Бет сотрясали судороги желания.

Она истосковалась по любви, слишком давно была лишена ее. Их объятия на траве среди деревьев были настолько неожиданны, дики и яростны, что она почти лишилась сил и, почувствовав себя уютно и тепло, неожиданно, как ребенок, погрузилась в сон.

Бет проснулась оттого, что холодный ветерок коснулся ее кожи. Она недовольно поморщилась, открыла глаза и сразу же увидела высокого темноволосого мужчину. Он уже был полностью одет и застегивал джинсы. Несмотря на ее слабый протест, Чарльз опустился рядом с ней на колени, обхватил руками за плечи и произнес:

— Ты замерзла. Я помогу тебе одеться. — И он помог ей, проворно и уверенно справляясь с ее вещами. Она все еще была в шоке от случившегося. Конечно, он первый пожелал заняться с ней любовью, но она-то, чертова идиотка, поощрила его!

Ей было так стыдно, что она готова была умереть.

Она проспала в его объятиях несколько часов, его тело согревало ее, но теперь вместе с холодом к ней вернулось чувство реальности, а волшебство и грезы закончились.

Да и не было вовсе никакого волшебства, напомнила она себе, застегивая босоножки, просто-напросто ее глупость и примитивное мужское желание доказать свои права на собственность, даже если она ему больше не нужна. Безуспешно пытаясь попасть в рукава своего жакета, она начала дрожать. Чарльз хрипло проговорил: