Юлия непонимающе посмотрела на него — и вдруг вспомнила. И от сердца тотчас отлегло. Господи, а ведь она все это время считала, что то, что происходило в страшном подвале, реальность.

А это в самом деле был только сон, пусть и страшный.

Доктор отдал распоряжения медсестре, назначив внутривенную инъекцию какого-то препарата. Когда та склонилась над Юлией со шприцем, женщина инстинктивно отпрянула и закричала:

— Нет, оставьте! Я не хочу! Не делайте мне никаких инъекций!

Доктор пожал плечами, медсестра, на лице которой возникла недовольная гримаска, так и замерла со шприцем в руке.

— Юлия Васильевна, ну я же подробно вам объяснил, что препарат легкий и что вам в вашем состоянии обязательно требуется…

Лысый доктор замолчал, потому что в палату вошел высокий темноволосый мужчина со стильной щетиной на мужественном лице и завораживающими пронзительными синими глазами.

В течение секунды или, может быть, двух Юлия смотрела на него, не понимая, кто это, а потом в голове словно щелкнуло — и все стало на свои места. Она едва не покраснела, стыдясь того, что не узнала в первый момент своего собственного мужа, Романа.

— Солнышко, с тобой все в порядке? — спросил он, подходя к по-прежнему сидевшей на полу Юлии, не дожидаясь ответа, с легкостью подхватил ее и бережно усадил на кровать, с которой той довелось свалиться.

Затем мужчина склонился и поцеловал Юлию в висок.

— И все же я настоятельно рекомендую, чтобы после сеанса сонотерапии… — бубнил доктор, а муж, внимательно взирая своими пронзительными синими глазами на Юлию, отрывисто произнес:

— Благодарю вас, Эдуард Андреевич. Однако никакая инъекция, как уже сказала моя супруга, нам не требуется. И не могли бы вы оставить нас наедине.

Врач и медсестра удалились, а последняя даже прикрыла за собой дверь. Юлия вздрогнула, потому что на мгновение представила, что это совсем иная дверь. Та самая, черная, за которой притаилась ужасная девочка с зашитым ртом и пустыми глазницами.

— Солнышко, на тебе лица нет. Извини, что пришлось подвергнуть тебя всему этому. Однако мы сейчас отсюда уедем и больше никогда не вернемся, — проговорил муж, обнял ее, и Юлия, чувствуя его поцелуи и крепкие объятия, устыдилась того, как могла забыть о том, что уже почти два года замужем за Романом. Нет, она не могла этого забыть, не имела права — и тем не менее во время этого жуткого сна напрочь упустила это из виду.

Как будто попала в иную реальность.

— Ну, все хорошо, солнышко! — Муж прижал ее к себе, и Юлия, уткнувшись ему в широкую грудь, вдруг разревелась.

— Это было так… так ужасно! И, что еще хуже, так… так правдоподобно! Я думала, что все то, что мне приснилось, и является… Является реальностью. И происходит со мной на самом деле… И эта девочка…

Юлия перестала плакать, подняв голову, потому что в палату вошла другая медсестра, которая принесла на подносе стакан и бутылочку минеральной воды.

Точно такой же марки, как и в бункере. Том самом бункере, в котором Юлия оказалась во сне.

Юлия вздрогнула, Роман нетерпеливо махнул рукой, давая понять, что момент более чем неподходящий. Медсестра, виновато улыбаясь, прикрыла дверь — и Юлия вдруг закричала.

Потому что за мгновение до того, как дверь оказалась прикрытой, увидела в коридоре знакомую фигуру — бледную изможденную девочку с косичками, в странном потрепанном платье, с зашитым ртом и с пустыми глазницами.

— Там, там… Она там! — крикнула Юлия, указывая дрожащей рукой на дверь. Роман ринулся к двери, распахнул ее, чем до смерти напугал медсестру с подносом.

В коридоре, разумеется, не было никакой девочки.

— Она только что была там! — упрямо заявила Юлия, понимая, насколько абсурдно, более того, идиотично звучат ее слова.

Роман, схватив за локоть медсестру с подносом, требовательно произнес:

— В коридоре кто-то был?

Та, к ужасу Юлии, кивнула, а Роман потребовал сказать, кто же именно.

— Эдуард Андреевич был. Потом Женя, одна из наших медсестер. Ну, и только что один из пациентов прошел…

Роман пожелал знать, что именно за пациент и не была ли этим пациентом девочка с косичками. Медсестра, вытаращив на него глаза, ответила:

— У нас детей в качестве пациентов нет. Потому что сонотерапия применяется только ко взрослым. А если к пациентам и приезжают дети, то здесь они не ходят. И нет, никакой девочки здесь нет и в помине. И мальчика, кстати, тоже. А теперь отпустите, прошу вас, мой локоть. Вы делаете мне больно!

Сухо извинившись, Роман закрыл дверь, подошел к Юлии и, усевшись рядом с ней на широкую больничную кровать, обнял. Та, снова зарыдав, склонила ему голову на плечо.

— Господи, Рома, я схожу с ума. Твоя жена — псих! Причем не в переносном значении, а в самом настоящем. Крайне опасный клинический псих!

Роман нежно погладил ее по голове и, поцеловав в ухо, произнес:

— А если я скажу тебе, что тоже только что видел эту самую девочку в коридоре…

Юлия отпрянула, уставившись на мужа, и медленно произнесла:

— Не надо меня жалеть. И врать, чтобы подыграть мне, тоже не надо. Так ты видел девочку в коридоре или нет?

Муж, посмотрев на нее, отвел взгляд своих синих глаз и беспомощно вздохнул. И Юлии даже не потребовался его ответ, чтобы понять — нет, не видел.

— Вот видишь, медсестра не видела! Ты не видел! А я видела! Эту самую девочку-монстра с зашитым проволокой ртом и ужасными пустыми глазницами. Сначала я вообразила, что она появилась в подвале нашего особняка. Потом она стала приходить ко мне в этих ужасающих, невероятно реалистичных снах. А теперь она преследует меня везде!

Юлия снова заплакала, чувствуя, однако, что слезы иссякли. Она и так в последние месяцы и недели слишком много плакала. Сначала гибель мамы в автокатастрофе. Потом смерть отца — причем она не знала, был ли это несчастный случай или завуалированное самоубийство. А потом кутерьма с этой чертовой девочкой с зашитым ртом и пустыми глазницами.

Чертовой…

И сны — ужасающие, такие затягивающие, похожие на параллельную реальность сны.

— Ну, солнышко, для этого мы и здесь, в этом частном медицинском институте, который специализируется на пациентах с нарушениями сна, чтобы вылечить это…

Роман, как всегда, пытался приободрить ее и настроить на позитивный лад.

Юлия, оторвавшись от груди мужа, посмотрела на него и, вздохнув, ответила:

— А что, если это неизлечимо? Что, если я схожу с ума или, кто знает, уже сошла? И если меня посадят в психушку, в закрытое отделение для буйных?

Поцеловав ее в нос, Роман заявил: