— Не думай, что я оправдываю твое поведение по отношению к ним, юная дева, вовсе нет, но умирать из-за такой безделицы в твоем возрасте… — и она прищелкнула языком.

— Из-за безделицы? — запинаясь, повторила Филиппина. — Но Лоран де Бомон бледен, как мертвец…

— Нет, Лоран де Бомон идет на поправку, чего я не могу сказать о Филибере де Монтуазоне, который доставляет мне массу хлопот. Эти двое все равно бы подрались, не из-за тебя, так из-за другой. У нынешних мужчин принято хвататься за меч при малейшей оказии, лишь бы продемонстрировать свою доблесть. Они похожи на оленей, которые дерутся перед самкой, вот мое мнение…

— Вы так добры, что пытаетесь облегчить мое бремя, сестра, но я прекрасно знаю, что в случившемся виновата только я одна, — сказала Филиппина тихо.

— Ничто в этом мире не может быть только плохим или только хорошим. Со временем ты это поймешь и научишься определять соотношение доброго и злого. А пока тебе стоит избавиться от чувства вины, которое сейчас совершенно бесполезно, и помочь мне с ранеными. Тебе это по силам?

— Я буду стараться.

— Уж я за этим прослежу. Разумеется, ты будешь видеться только со мной и нашими дуэлистами.

— Конечно.

— Тогда в добрый час!

Сестра Альбранта снова взяла ложку и прошла к сундуку, решив, что еще две капли зелья девушке не помешают, потом закупорила флакон и поставила его на место.

— Подставляй-ка рот, — сказала она, подходя к девушке. — думаю, скоро оно будет казаться тебе слаще меда.

— Этому вряд ли суждено случиться, сестра, — заверила монахиню Филиппина, слизывая эликсир кончиком языка и морща при этом нос.

— А я-то думала, ты станешь меня расспрашивать, захочешь узнать секрет этого снадобья…

— Я умею хранить секреты!

— Тем лучше, моя Елена, потому что до приезда твоего отца я хочу открыть тебе несколько тайн.

Филиппина подозрительно посмотрела на монахиню, потом, убедившись, что она не шутит, встала и нежно поцеловала ее в щеку. С первых своих дней в аббатстве именно рядом с сестрой Альбрантой она чувствовала себя лучше всего.

— Идем, мне нужно подробно тебе рассказать, как ухаживать за этими безмозглыми дамскими угодниками…

— Я хочу что-то у вас спросить, — обратилась к сестре-целительнице Филиппина, когда они вышли из кладовой. После разговора с ней девушка испытала огромное облегчение. — Почему вы называете меня Еленой?

Сестра Альбранта невесело усмехнулась. Правда занозой сидела в ее сердце. Она дала клятву. Знахарке. Жанне де Коммье. Поклялась открыть Филиппине ее настоящее имя в день, когда она достигнет брачного возраста. Однако она не давала обещания объяснить, почему это так долго оставалось тайной. Поэтому ей пришлось прибегнуть к спасительному обману:

— «Позаботьтесь о моей Елене, — попросила меня твоя мать. — Красотой она превзойдет остальных, и имя Филиппина будет казаться слишком блеклым в ореоле ее сияния». Пришло время исполнить ее завет, моя крошечка. Я предрекаю тебе, и ты должна быть к этому готова: на жизненном пути ты повстречаешь многих, кто будет стремиться к обладанию тобой.

У подножия обрывистых утесов Веркора деревня Сассенаж томилась от предгрозовой летней жары. Август, распростершись над ней, потягивался, словно ленивый кот. Дети, раздевшись до пояса, шлепали босыми ногами по прибрежной тине Фюрона и обливались водой. Поток стремился вниз, к Изеру, проносясь под бревенчатым мостом. На берегу, противоположном тому, который для своих игр выбрали дети, лежало несколько плоских камней. Сюда женщины приходили стирать белье. С улыбкой поглядывая на ребятишек, пускавших по воде кораблики из древесной коры, они терли простыни золой, а потом ополаскивали их в проточной воде. Вдалеке, в той стороне, где находился Гренобль, величественные в своих шапках из вечных снегов, на фоне безупречно чистого голубого неба вырисовывались вершины Альп.

На центральной улице деревни время, казалось, остановилось — там перед низеньким каменным домом, прислонившись спиной к стене, на скамейке дремали рядышком, запрокинув головы и раскрыв беззубые рты, два старика. Из переулка за ними наблюдало несколько малолетних шалопаев, намереваясь подшутить над стариками. У грязных ног детворы, поклевывая невидимые крошки, бродили куры — до шалостей мальчишек им не было никакого дела.

Внезапно куры с кудахтаньем разбежались в стороны, а мальчишки, все как один, вздрогнули, заслышав топот лошадиных копыт. Позабыв о шалости, от которой могло здорово не поздоровиться старикам, шестеро пострелят выбежали на мост и тут же бросились врассыпную, спасаясь от копыт коня. Предупреждающий крик всадника, оказавшегося рассыльным, разбудил стариков, и они едва успели убрать ноги под скамейку, когда он аллюром пронесся мимо и, миновав церковь, направился к замку, оставляя позади себя в облаке серой дорожной пыли удивленных и обеспокоенных жителей деревни.

Альгонда как раз старательно чистила серебро в приемном зале замка, когда услышала стук копыт. Выглянув в открытое окно, она увидела, как взмыленная лошадь остановилась и всадник спрыгнул на землю. В девушке проснулось любопытство, поэтому она, оставив работу, перегнулась через подоконник, чтобы лучше слышать.

— У меня срочное письмо для барона Жака де Сассенажа, — услышала девушка слова, произнесенные двумя этажами ниже.

Навстречу рассыльному вышел солдат и проводил его в замок.

Всем сердцем надеясь, что гонец привез новости, которые ускорят отъезд госпожи Сидонии и ее отвратительной горничной, Альгонда улыбнулась при виде Матье — сын хлебодара как бы между прочим подошел к привратнику справиться о неожиданном посетителе. Желание подшутить над своим воздыхателем было велико: Альгонда дождалась, когда он окажется прямо под ее окном, схватила кувшин с водой и вылила его содержимое на голову Матье.

— Черт! Черт! Черт! — подпрыгнув от неожиданности, взвыл тот. Его волосы и плечи стали мокрыми.

Услышав хохот стражников, он разозлился еще сильнее. Юноша поднял взгляд и вскинул кулак, но замер при виде веселившейся Альгонды, которая успела поставить кувшин и теперь, опершись руками о подоконник, смотрела на него.

— Святые угодники! И откуда только взялся этот дождь? Бедный Матье совсем расстроился! Наверное, небо решило, что ты перегрелся! — насмешливо проговорила она.

— Смейся-смейся, ты тоже у меня дождешься! — пригрозил он девушке. Он не столько сердился на нее, сколько злился из-за того, что теперь вся округа будет над ним потешаться.

Не тратя времени на объяснения, Альгонда показала ему язык и прикрыла раму. Шутка удалась на славу, но у нее еще оставалась масса дел по хозяйству.

Собрав начищенные кубки, она торопливо сложила их в сундук и по винтовой лестнице взбежала на верхний этаж. Через неплотно прикрытую дверь она увидела рассыльного, который как раз протягивал барону Жаку письмо. Решив, что так она вряд ли что-то услышит из-за шума, доносившегося снизу, девушка стала по другую сторону двери… Здесь, в углу, она опустилась на четвереньки, вынула из-за рукава тряпку, чтобы при необходимости оправдать свое пребывание в этом месте, и навострила ушки.