— Если бы ты и правда их смотрела, ты знала бы, что «Разговоры в пищеблоке» не вышли на экраны из-за конфликта между режиссером и продюсером, а тот фильм, который ты назвала «Повар, вор и офис-менеджер», на самом деле в прокате шел как «Контракт кондитера». А то название по ошибке использовали в журнальной статье и потом перепечатали в интернете.

«Так и знала, что в интернете все наврут!» — обреченно подумала Надежда, сохраняя на лице отстраненное выражение.

— Так что никакая ты не поклонница, — припечатала Мизинцева. — Да у меня их, поклонниц, и нет почти. И раньше-то не было, а сейчас, когда я уже двадцать лет не снимаюсь, совсем не осталось. Так что колись — кто ты такая и зачем я тебе понадобилась.

Надежда смущенно развела руками.

— Ну, дорогая моя, вы меня быстро раскусили! Я просто поражена! Снимаю шляпу, которой у меня нет и никогда не было!

— Не уходи от темы, давай по существу! Кто такая?

— Ну, если честно, то я — частный детектив! — бухнула Надежда, поскольку ей больше ничего не оставалось.

И в доказательство своих слов положила на стол удостоверение, которое она когда-то давно утащила у одной своей знакомой, которая и правда была частным детективом. Правда, недолго, поскольку вышла замуж за хозяина детективного агентства и через положенное время родила близнецов. Надежда навещала счастливую молодую маму, тогда-то и утащила у нее удостоверение, которое ей точно еще долго не понадобится. Документ был просрочен, но Мизинцева, похоже, не обратила на это внимание.

— Ну-ну, — хмыкнула она, — продолжай…

— А можно, я тоже буду на ты? — осведомилась Надежда. — Да? Ну хорошо. Ладно, ты совершенно права, я не видела ни одного из твоих фильмов, просто искала подходящий повод с тобой заговорить.

— Считай, что заговорила. Теперь скажи, что тебе от меня нужно. Только честно.

Надежда замялась, собираясь с мыслями.

Мизинцева подбодрила ее:

— Наверняка это связано с психоаналитиком. С Ильей Семеновичем.

— И снова снимаю шляпу, — обрадовалась Надежда. — Как ты догадалась?

— Да чувствую, что с ним что-то не так. Я ведь их много видела — психологов, психотерапевтов, даже психиатров… У меня был очень трудный период, когда я страдала от тяжелейшей депрессии, даже в больнице лежала. Понимаешь, муж умер внезапно. Инфаркт. Я тогда на съемки уехала, вечером поговорили с ним по телефону, а утром дочка звонит — в больницу его на «скорой» увезли. Я — на самолет, да пока долетела, он уже умер, не спасли его. Даже проститься мы не успели…

— Ужас какой! — поежилась Надежда.

— Ну да, после этого я и запсиховала. Те съемки сорвались, режиссер на меня озлился и наговорил всем, что со мной дела иметь нельзя. Меня и перестали снимать. Так бы хоть работа помогала, а тут сидишь и думаешь, думаешь… Я очень глубоко переживала, вплоть до суицидных мыслей. И тогда со мной работали самые разные мозгоправы. Так вот, этот Илья Семенович от них заметно отличается…

— Чем же?

— Скользкий он какой-то. Все время кажется, что говорит он одно, а думает другое. У них, психоаналитиков, ведь что главное? Главное — убедить пациента, что он ему поможет, а для этого нужно, чтобы тот ему полностью доверял. Так что он должен уметь слушать и беседу направлять в нужное русло. А этому, похоже, все равно, что ему говорят, мысли его другим заняты.

— Зачем же тогда к нему ходишь?

— Зять у меня богатый и заботливый. С тех пор, как я болела, думает, что у меня непорядок с психикой. И настаивает, чтобы ходила к психоаналитику. На самом деле я уже вполне выздоровела и проку от этих сеансов никакого, но хожу, чтобы зятя не обижать.

— А почему именно к Илье Семеновичу? Что, мало в городе других аналитиков?

— Да к нему его бизнес-партнер ходил, и теперь зять считает, что Илья Семенович — самый лучший. А я его не разубеждаю, чтобы лишний раз не спорить.

— Но вообще-то меня интересует даже не сам психоаналитик, а один из его пациентов, — осторожно сказала Надежда.

— Кто? Случайно, не тот человек, у которого сеанс после меня?

— Именно он, Венедиктов. А на этот раз как догадалась?

— Интуиция, — отмахнулась Мизинцева.

— Здорово! Так что ты про него можешь сказать?

— Странный человек. Опять же, я в своей жизни видела много странных людей, но этот… такое впечатление, что он видит призраков.

— Это как?

— Да вот вроде сидит, разговаривает с тобой, но кажется, что слушает кого-то другого. И смотрит куда-то в сторону, будто там кто-то невидимый. Он всегда приходит раньше, так что мы часто в приемной сталкивались. Я, знаешь, любого разговорить умею, внешность моя к этому располагает.

— Это точно… — согласилась Надежда, — улыбка у тебя хорошая, от человека с такой улыбкой ничего плохого не ждут.

— Спасибо.

— А что еще ты о нем знаешь? Ты ведь женщина умная, наблюдательная, много замечаешь… Чего-то особенного не заметила?

— Тебе мало того, что он видит призраков?

— Вообще-то да, мало. Мне бы что-то узнать о нем самом — кто такой, где работает…

— Вот насчет того, где работает, у меня есть наводка. Он как-то раз договаривался с Ириной о следующем сеансе и хотел записать время. И не в телефоне, а по старинке, на бумаге. Достал блокнот, вытащил из кармана ручку и уронил, а она подкатилась к моим ногам. Я подняла, протянула хозяину, но успела прочесть, что на ней написано…

— И что же?

— Там было странное слово «Геомедиум». Не знаю, что оно значит, наверное, какая-нибудь фирма. Но слово это отчетливо врезалось в память. Красные буквы на сиреневом фоне. Понимаю, что информации не очень много, но больше ничего интересного не помню. Уж извини.

— Спасибо тебе, все же лучше, чем ничего.

— Всегда рада быть полезной. Честно говоря, завидую тебе немножко. Какая у тебя интересная профессия! Расследования, поиски… Знаешь, у меня в последнее время жизнь скучная, а так в ней появился какой-то интерес. Может, тебе еще что-то нужно?

— Пожалуй, вот еще что. Ты женщина наблюдательная, можешь мне описать человека, о котором мы говорили? Венедиктова этого.

— Да запросто! Он худощавый, сутулый, с плохо подстриженными пегими волосами. Ходит как-то боком, как краб, а смотрит всегда немного сбоку, как птица, которая приглядывается к аппетитному червяку… — Наталья подняла одно плечо, наклонила к нему голову и искоса, по-птичьи, взглянула на Надежду, пародируя того человека.

— Ну спасибо! Я его как будто увидела!

— Пирожное-то возьми, — посоветовала Мизинцева, — мне одной столько не съесть.

Распрощавшись с Натальей Мизинцевой, Надежда Николаевна включила